- Я рад, любимая, что поняла обстановку так, как она есть. Стоит ли держаться за ирреальную власть?
- Как политик я всё понимаю, но как человек – жалею очень. Мы ведь только-только расправили крылья, стали выходить на передовые позиции. Люди зажили вольготно и весело. Самосознание нации укрепилось – мы русский народ! О. как мне хотелось макнуть дядюшку Сэма носом в ночной горшок, и вдруг такая напасть.
В новостях объявили: Дума приняла закон об упразднении государственной власти Российской Федерации, вернула Президенту, и Люба его подписала. Люди кинулись брататься, будто до этого дня смертным боем бились. Поздравляли друг друга с долгожданной свободой, будто в концлагерях томились. Пример России оказался заразительным. Мощная волна прокатилась по континентам. Евразия и Африка разом лишились границ. Оптимизатор разрушал языковые барьеры. Все легко и просто понимали друг друга. Снимались с насиженных мест и катили в гости через горы и реки, чтобы убедиться, что и в этих местах живут люди, которые хотят мира и братства.
Я позвонил Любе:
- Куда ты теперь?
- Поеду на Сахалин обучаться ракетному делу.
- Костыль в преемники прочит?
- Нет, но, кажется, там единственное место, где остались нормальные люди – работают.
- Это только кажется, дорогая. Все люди нормальны, просто время такое пришло – рушить старый мир. А в новом все будут трудиться не за страх и доллар, от любви к труду и созиданию. Поверь мне.
- Не узнаю тебя, Гладышев: тихий и согласный был всегда, податливый и вдруг – Потрясатель Вселенной.
- К тому всё шло, и когда-нибудь пришло само собой, возможно, не при нашей жизни, но пепел Клааса стучит в моём сердце, и я не могу больше ждать.
- А я и не подозревала, что была замужем за богом.
- Почему была?
- Но ты ведь не едешь.
- Это временно. Мы ещё будем вместе и родим кучу маленьких ребятишек.
- Две кучи.
Волна демилитаризации катилась по Земле с нарастающей быстротой. Разоружались армии, самораспускались правительства. Разведывательные и военные спутники, покинув привычные орбиты, нырнули в океанские глубины. Не по своей, конечно, воле, да и не по приказу до панического ужаса растерянных перед происходящим хозяев. Билли откорректировал им орбиту в том направлении. Точно также он поступил с самым мощным оружием Пентагона – авианосцами ВМС США. Казалось бы, неприступная, вооружённая до зубов цитадель посреди океана – как её взять безоружным миротворцам? А проще простого. В один день на американские корабли пришёл приказ (автор – Билли): открыть кингстоны, экипажам покинуть борт. И пугало всего мира, оплот милитаризма, пуская пузыри, пошёл ко дну. Бравых моряков и героических морских пехотинцев поднимали с плотов и шлюпок на гражданские суда, цепляли на запястье оптимизаторы и шлёпали по заду: гуляйте, янки, мир настал!
Пришло тревожное сообщение от Билли - меня разыскивает ЦРУ. Ясно, что не к чаю будет приглашение. С первого дня всеземного примирения паучье гнездо в Лэнгли лихорадочно работало, пытаясь вычислить, откуда дует ветер. Дул он, по мнению его аналитиков, из оптимизаторов. Мой фейс и анкетные данные замелькали на мониторах Разведуправы. В принципе, что тут долго гадать: если оптимизатор как-то засветился, останется ли в стороне его изобретатель? Была поставлена задача: мистера Гладышева, помощника Генерального Секретаря ООН, найти и доставить в Лэнгли, в крайнем случае, уничтожить. Вот этот крайний случай меня никак не устраивал, как, впрочем, и визит с мешком на голове в казематы ЦРУ. А за океаном для решения поставленной задачи была создана оперативная группа с аппаратами управления, связи и к ним специальное подразделение из девяти профессиональных агентов (читай – убийц) по захвату меня и препровождению в паучье гнездо или уничтожению. Итак, девять всадников Апокалипсиса устремились по белу свету на поиски Лёшки Гладышева.

- Билли, насколько это опасно?
- Это может быть смертельно опасно, если выйдет из-под контроля, но пока, слава Богу. Американская обстоятельность в этот раз играет с ними злую шутку: все их действия и решения, вся информация у меня на ладони.
- Растут конечности?
- Пока только средние.
Не устою восхищаться удивительным голосом Мирабель. А как она поёт! Пытался аккомпанировать на гитаре, и очень хотелось надеть оптимизатор, чтобы понять, о чём слова её скандинавских песен. У неё шведские корни, но отцом был русский моряк.
- Расскажи о себе, - попросил.
- Мы с мамой жили на Готланде, - поведала Мирабель. – У папы была семья в Петербурге. К нам он заглядывал редко. Мама страдала алкоголизмом. Запирала меня одну дома, и уходила в таверну. Однажды ей стало плохо у стойки бара. Её увезли в больницу, где она скончалась от прогрессирующего туберкулёза. А я, четырёхлетняя, шесть дней просидела одна в холодном запертом доме без крошки хлеба. Отец разыскал меня в сиротском приюте и тайком, как контрабанду, вывез в Россию на своём судне. Удочерил, приказал своим близким любить меня. Жили небогато, но когда окончила школу с медалью, отец нашёл средства отправить меня на учёбу в Москву. Я поступила в Академию искусств, а в свободное время сама обучала работе кистью и карандашом детишек состоятельных людей. После выпуска работы не нашлось, картины мои не покупали. Скончался отец, и материальная поддержка из Петербурга прекратилась. Я была на грани отчаянья, но тут встретила твоего отца. Он уговорил стать его содержанкой. Снял мне комнату в коммуналке, давал деньги на жизнь, дарил подарки. Когда я забеременела, он страшно испугался, грозился бросить и требовал сделать аборт. Но я отмолчалась и поступила по-своему – родила. Володя не решился меня прогнать, а когда привязался к Костику, заявил, что уйдёт из семьи и женится на мне. Так и сделал однажды.
Мирабель пригубила бокал.
- Твоя мама красивая женщина?
- Очень. Я не понимал тогда отца.
- Теперь понимаешь?
- Я считаю, жизнь выстроила цепь событий, в том числе трагических, только для того, чтобы мы однажды встретились.
- И никогда больше не расставались?
- Этого я обещать не могу, не кривя душой.
- Знать, судьба моя такая – быть содержанкой отца, потом сына. Знаешь, какие сны мне снятся? Я блистаю бриллиантами на светских балах под руку с советником Генерального секретаря Организации Объединённых Наций.
- Думаю, не будет больше светских балов, и секретарей больше не будет, потому что некого станет организовывать. Всё население Земли теперь единая нация.
Мирабель поверила, но не поняла почему. Думала, причина во мне. И ведь не ошиблась.
- Билли, какие новости?
- Ищут тебя, Создатель, лихорадочно и безрезультатно. Время подгоняет: вот-вот захлестнёт народная волна последний оплот милитаризма. На днях президентский кортеж остановили в Далласе, надели хозяину Белого Дома оптимизатор, и тот на потеху толпы замечательно исполнил тарантеллу. Это надо было видеть!
- Пошукай по каналам и сделай для нас повтор вечерком. Где ищут меня твои всадники? Не стоит ли убраться отсюда, чтобы не подвергать опасности Мирабель?
- Здесь для тебя самое безопасное место, ведь о его существовании неизвестно никому, даже твоим близким.

- Моим близким? Ты сейчас о чём говоришь? Считаешь, они возьмутся за моих родных, чтоб добраться до меня? Господи, Настенька, мама, Люба – они же в опасности. Надо что-то предпринять и немедленно. Слушай сюда, повелитель Земли. Мы немедленно громогласно открываем место моего пребывания и встречаем врага лицом к лицу.
- Два мраморных дога и пояс айкидо против профессиональных убийц ЦРУ – у тебя никаких шансов, Создатель.
- А ты на что?
Не посоветовавшись с Билли, пошёл в ближайшее селение. Мирабель сказал, что за продуктами. Представился хозяину местной таверны и высказал желание провести в его заведении пресс-конференцию для TV и прессы. Толстячок сделал несколько звонков в столицу. К вечеру они нагрянули. Засверкали фотовспышками, затрещали, защёлкали камерами. Посыпались вопросы.
Какими судьбами советник генсека ООН и самый богатый человек планеты оказался в этом захолустье? Какие новые усовершенствования ожидают оптимизатор? Что будет с картой мира в ближайшие годы? Что ожидает ведущие валюты? Каким будет общественное устройство населения после отмены существовавших? И другие….
Я щёлкнул пальцами над головой, привлекая внимание хозяина заведения, и заказал всем присутствующим пива в литровых глиняных кружках местного колорита.
- Господа, выключите камеры, отложите диктофоны, забудьте на время профессиональные обязанности – потом будем думать, писать, комментировать. Прошу вас выключить мобильные телефоны и снять оптимизаторы. Приглашаю в гости на прощальную вечеринку. Я ухожу от забот мирских и провозглашаю тост за процветание Земли в новом формате – без границ и правительств!
Что говорить! Вечеринка удалась. Пивом-пивом, а так натрескались, что плясали меж столов и на оных, а потом сдвинули их вместе, сели вокруг, обнялись, пели и покачивались. Латышских песен не знал, но добросовестно вливался в хор, покрикивая:
- Гей-гей-гей! Гей-гей-гей!
Домой меня привезли на джипчике, дотащили до порога, позвонили в дверь. Мирабель удивилась, а мраморные доги избавили сопровождающих от комментариев.
Проснулся без похмельного синдрома. Удивился даже – столько выпито! Но бросил взгляд на запястье, и пришло разочарование. «Мирабель! - хотел было крикнуть. – Что за фокусы?». Но Билли в душу влез.
- Что за фокусы, Создатель?
- Вызываем огонь на себя.
- Я просто зримо вижу, как всадники Апокалипсиса, вздыбив чёрных коней, повернули со всех концов Земли к этому уютному домику. Тебе не страшно?
- Без тебя было бы страшно….
Готовясь к возможной обороне, критически осмотрел наше жилище. Одинокий особняк в ста метрах от моря. Окна первого и второго этажей зарешёчены, входная дверь стальная – это хорошо. Мансарда – стеклянные двери и открытый балкон, но это уже, считай, третий этаж. Впрочем, вдоль южной стены строй платанов вплотную к дому. По ним можно вскарабкаться на крышу, Через конёк перевалил и на балконе мансарды. Уязвимое место. Спилить платаны? Душа не лежит губить красоту. И кто знает, как они (агенты ЦРУ) попытаются к нам проникнуть?
Оружия в доме не было. Из кухни стащил топорик для разделывания мяса, нашёл в подвале доску, нарисовал круг и в тени платанов тренировался в меткости метания томагавка. Да, Чингачгук из меня ещё тот.
Вечером смотрели с Мирабель, как танцует тарантеллу последний президент Соединённых Штатов.
Билли доложил:
- Шестерых уже нет.
- Их убили?
- Ты бы хотел?
- Не то, чтобы сильно.

- Нет. Они сами добровольно надели оптимизаторы и стали под наши знамёна.
- Удачно. Остальные?
- Эти, должно быть, фанаты дела и пойдут до конца. Но мы их возьмём, как только обозначатся, выйдя на связь. Возьмём и силой окольцуем.
Среди ночи звонок. Билли:
- Беда, Создатель. В Лэнгли взяли штурмом паучье гнездо.
- Кому не спится в ночь глухую?
- Там день в разгаре.
- Штурмом, говоришь? Много жертв?
- Пальбы не было. Вошли, отняли оружие, окольцевали.
- А где беда?
- Связь с агентами прервалась. Я не знаю, где сейчас три всадника, и как их искать.
- Увы, нам. От лица прежних хозяев сигнал нельзя послать?
- Пробовал – не отвечают. Информация о бесславной кончине ЦРУ облетела весь мир, так что….
- Их возможные действия?
- Думаю, как и прежде - пойдут до конца. До твоего конца, Создатель. Это профессионалы и, должно быть, зомбированы на убийство.
- Не продолжай, уже страшно. Что посоветуешь?
- Сейчас все оптимизаторы настроены на сканирование по принципу: свой - чужой. Их распознают, если даже будут муляжи на руках.
- Муляж на руке, пистолет в кармане – печальный конец Бондиады.
- Вам надо где-то отсидеться, подождать, пока эти кильки с револьверами подрумянятся в шпроты. Нужно время.
- Билли, на эту тему мы уже говорили: не застанут меня здесь, кинуться искать у близких. Какой же это огонь на себя?
Лаская Мирабель после близости, спросил:
- Может быть, ты уедешь на время? Здесь становится небезопасно.
- Тебе что-то угрожает?
- В большей степени тебе: я - человек подготовленный.
- Алёша, скажи правду, что может случиться?
- Сюда спешат недобрые люди с плохими намерениями.
- Им что-то надо от тебя.
- Уже нет.
- Они хотят тебя убить?
- И будут пытаться.
- О, господи, что же нам делать?
Вместо ответа привлёк Мирабель к себе и поцеловал макушку, пристроив голову на плече.
- Мне некуда ехать, - она скребла ноготком родимое пятнышко на моей груди. – Во всём белом свете у меня никого нет кроме тебя.
Конечно, она имела в виду защитников – Костик у неё был.
С переходом на осадное положение мраморных догов с вечера выпускали из дома. Находясь на свободе, они могли беспрепятственно исполнять основную собачью функцию – охранять. В одну из ночей они громко и злобно лаяли сначала возле дома, а потом на взморье в дюнах. Мы с Мирабель не спали, вглядывались в черноту окон, пытаясь понять, что там происходит. Утром собаки заскреблись у дверей, заскулили, требуя привычного завтрака. Мы успокоились, осмотрели дом снаружи, и тогда уже вернулись в круг обычных дневных забот.
После полудня в дверь позвонил проезжий селянин. Неподалёку в дюнах он обнаружил погибшего человека. У незнакомца было разорвано горло, и руки искусаны в кровь. То, что это собачьих зуб дело, не вызывало сомнений. Мирабель перепугалась. А я нашёл в себе силы ощупать покойного и обыскать. Признаков жизни в теле не обнаружил, в карманах – оружия.

- Вы его знаете? – строго спросил селянин, бывший местный полицейский.
Увидев оптимизатор на его запястье, я успокоился.
- В первый раз вижу. Но уверен, что собаки гнали его от дома – случайного прохожего они не тронут.
- Пойдемте, посмотрим.
Пока я укладывал в кровать расстроенную Мирабель, он обошёл усадьбу по периметру и обнаружил под платанами пистолет.
- Ваш?
- Конечно, нет.
- В интересах следствия, я прошу не покидать усадьбы.
- Я арестован?
- Пока нет….
Мирабель плакала, уткнувшись в подушку. Худенькие плечи тряс озноб. Я застегнул на её запястье оптимизатор:
- Поспи, дорогая.
Спустился вниз, разворошил угли камина, бросил сверху два полена. Сел в кресло, взял мобилу.
- Билли, что происходит?
- Твои доги прикончили агента ЦРУ.
- И сам понял. Почему этот латыш меня напрягает? Ещё скажи, что тюрьмы остались, и одна из камер очень по мне скучает.
- Сила привычки. А впрочем, нет, конечно. Именно так теперь будет соблюдаться порядок в обществе – на сознательности его граждан.
Мирабель проспала до утра. Я дежурил в кресле у камина, прислушиваясь к завываниям ветра в трубе и шорохам дождя за окном. Изредка вставал, чтобы подкинуть полено в огонь да подлить пива в бокал. На каждый подозрительный звук чутко реагировал – обходил дом по периметру, вглядываясь из неосвещённых комнат сквозь зарешеченные окна в промозглую тьму ночи. Собак, охранявших наш покой снаружи, было жалко, но в доме они бесполезны.
Эта ночь прошла без происшествий. Мирабель спустилась утром и застала меня кемарившим в кресле у потухшего камина. За дверью скреблись и нетерпеливо повизгивали собаки, требуя завтрака. Хозяйка покормила их, стала готовить для меня. От звона кухонной посуды я и проснулся. Глянул за окно - день занимался ненастным.
- Отдохни, Алёша, - после завтрака предложила Мирабель. Она застелила постель и присела на краешек. Взяла в ладони мой кулак, опёрлась на него щекой.
– Человек в дюнах – твой враг?
- Осталось ещё двое. А потом кончится кошмар, и мы заживём счастливо.
- Ты останешься у меня? – встрепенулась Мирабель.
Я промолчал.
- Нет, конечно, - вздохнула моя любовница и загрустила. Но выглядела она гораздо лучше вчерашнего.
Погладил оптимизатор на её запястье:
- Никогда не снимай, он поможет тебе перемочь невзгоды.
- А ты?
- Я привычный.
Билли разбудил мелодией мобилы. Я вздрогнул в кровати. Мирабель подала трубку.
- У аппарата.
- Второй нашёлся.
- Где?
- Неподалёку. Сидит в таверне. Заказал пива, слушает разговоры.
- Мои действия?
- Надо брать, пока он на виду.
- Есть план?

- Как у Фридриха, короля прусского - ввяжемся в бой, и обстановка подскажет.
- И голос не дрогнул, на смертный бой послать единственного родителя.
- Надень оптимизатор, и мы покажем гостю из Лэнгли, где в Прибалтике зимуют раки.
Боевой задор виртуального помощника передался мне. Собираясь в дорогу, напевал: «Тореадор смелее в бой….». Простился нежно с Мирабель, попросил приготовить что-нибудь вкусненького к ужину, пообещал принести хорошего вина. А ей - никуда не выходить и посторонних не впускать. За сборами и прощанием чуть не забыл оптимизатор. Билли у порога догнал звонком:
- Не чувствую контакта. Где оптимизатор?
- Ах, да! – потянул браслет с руки Мирабель. – Ты позволишь, дорогая? От простуды уберечься.
Простуда, от которой следовало беречься, поджидала меня в таверне, за столиком у окна. Нет, это я для красного словца завернул. Не мог он меня ждать. Искал, конечно, но на такую удачу – найти место моей последней пресс-конференции и тут же её виновника – вряд ли надеялся. Две кружки из-под пива стояли перед ним. Это ты, братец, переборщил. Забыл что перед тобой знаток айкидо? Или не знал? Впрочем, дело не в поясах. Ещё дорогой, когда надел оптимизатор, почувствовал себя в непривычной тарелке. Будто во мне что-то всклокотало и запузырилось, норовило выплеснуться. Виновника новых ощущений искать на стороне не приходилось.
- Билли, что ещё за фокусы? Только не говори, что ты здесь не причём.
- Причём, причём, Создатель. Сейчас в тебе сосредоточена сила и мощь всех мастеров рукопашного боя, когда-либо существовавших на Земле. Распорядись ею должным образом.
Вся сила и мощь…. Я осмотрел поле битвы. Двухвековая (а может старше?) таверна с низким потолком. Канделябры на массивных цепях. Когда-то в них горели свечи, теперь разбивают головы подвыпившие посетители.
Их немного. Трое за одним столом играют в кости, двое за другим в шахматы. Один у стойки. Один у окна за столом с двумя глиняными кружками. Ну, этот, последний, понятно, зачем здесь. Остальные – в силу привычки? На руке оптимизатор – напоит, накормит, спать уложит хоть с самой наипервой кинозвездой. Должно быть, общение влечёт людей. Чтоб не в мыслях, а наяву языком почесать. Чтоб дым из трубки нос щипал, и пиво глотку холодило. Организму вредно - душе приятно. Впрочем, оптимизатор вредности нейтрализует - есть такая функция.
Худенькая девочка – двенадцатилетняя дочка хозяина заведения – встав на скамеечку у камина, играла на скрипке. Хорошо играла, просто здорово, а мелодия непростая – классическая, из прошлых веков. Казалось, её не слушают, но время от времени игроки в шахматы и кости кидали реплики:
- Молодец, Эльза! Ай, да молодец!
Девочка со скрипкой – последний штрих к декорациям кровавой мизансцены. Нельзя допустить, чтоб он начал палить.
- Билли.
- Импровизируй, Создатель. Наглость и напор.
Я кинул дождевик подсуетившемуся хозяину и на чистом латышском (ай, да Билли!) поприветствовал присутствующих. Прямиком направился к столику у окна.
- Позволите? – присел. – Не поможете скоротать вечер – нарды, карты, шахматы?
Он, конечно же, узнал меня – напрягся весь. А я тараторил, на незнакомом прежде языке, и имя своё исковеркал:
- Алкснис.
Сделал знак хозяину - два пива.
- Сэр, должно быть, не местный? – обратился по-английски. – Позволите угостить?
Он смотрел на меня внимательно и недобро. Худому, вытянутому вперёд лицу трудно улыбаться. И глаза его напрочь выцвели. Довели парня боссы из Лэнгли – самой жизни не рад.

- Господин – англичанин?
- Шотландец.
- Может, бутылочку шотландского виски для знакомства? И жареного поросёнка. Нет, двух жареных поросят! Раз не шахматы и не покер, предлагаю старинную латышскую забаву – бездонное брюхо. Суть не сложная: едим, пьём, пока один из нас не скажет – хватит. Проигравший платит за всё.
- Нет ни голода, ни жажды, - буркнул он и сунул ладонь в карман.
Я и бровью не повёл. Он был на расстоянии вытянутой руки, а стало быть, в моей власти. Уже сейчас я мог бы вышибить из него мозги или надеть на его запястье свой оптимизатор – что, собственно, равносильно. Мне было интересно, как кошке с мышкой – что он предпримет?
Думаю, те же мысли одолевали его. Он был уверен в своём превосходстве, и теперь подыгрывал, вживаясь в роль странствующего европейца. Какой же ты, парень, шотландец с такой незавидной челюстью? Двинуть по ней пока он в карманах своих копается? Я переборол это желание, а нареченный шотландцем извлёк на свет Божий сигареты с зажигалкой вместо пистолета.
- Хотите фору дам?
- Я не терплю обжорства.
- Тогда на руках, - я упёр локоть в стол и протянул к нему ладонь. – Ну же!
Он смотрел в мои глаза, не мигая:
- В Латвии всегда так гостей встречают?
- Нет, только в нашем захолустье.
Он повертел головой – никто не обращал на нас внимания – и вложил в мою свою ладонь, сравняв свой локоть с моим. Я и не собирался с ним бороться. Ловким движением свободной руки расстегнул оптимизатор на своём запястье и застегнул на его.
- С приездом, Билл. Или может, Сэм? Как там, в Лэнгли – швах дела?
Смотрел, не отрываясь, в его зрачки. Какая-то должна произойти метаморфоза – его превращения из всадника Апокалипсиса в моего союзника. Глаза что ли должны стать добрее. Или улыбка вдруг расцветёт на тонких губах. Никаких видимых изменений не произошло. И голос его был по-прежнему сух, и надтреснут.
- Как вы меня вычислили?
Вместо ответа постучал ногтём среднего пальца левой руки по оптимизатору на его запястье.
- Так это правда, что об этой штуке говорят?
Он поднял руку, сжатую в кулак, повертел перед собой, разглядывая серебряный браслет.
- Кто бы мог подумать.
Мне показалось, вот сейчас он скинет браслет с запястья, достанет пистолет и начнёт палить. Но вместо этого он убрал в карман сигареты, отодвинул преподнесённую мной кружку пива и подался немного вперёд, понизив голос:
- Я так понимаю: у сэра неприятности, и мой долг вам помочь? Приказывайте. Меня зовут Ян Бженкевич, по крови я поляк.
А говорил, шотландец.
- Ваша группа практически нейтрализована. Один погиб, к сожалению. Вы…. Остался ещё один, который идёт к цели, и возможно уже где-то рядом.
- Вы знаете его?
- А вы?
- Я знаю всех членов группы. Можно взглянуть на погибшего?
- Пойдёмте, попробуем.
Уходя из таверны, потрепал Эльзу по бледной щёчке:
- Ты молодец. Настоящий талант.
Сказал по-русски, а она поняла: на худенькой ручке у неё оптимизатор.
Тело погибшего в дюнах уже отправили в столицу.

- Осталась фотозапись на сотовом, - объявил нам бывший сельский полицейский. – А в чём дело, господа?
Бженкевич посмотрел запись на мобильном телефоне.
- Это Адам Тернер. Адам Невезунчик. Хотя утверждал, что ему здорово повезло, когда попал на службу в ЦРУ?
- В чём дело, господа? Откуда в наших дюнах люди ЦРУ? – забеспокоился бывший профессиональный, а теперь на общественных началах страж порядка.
Пока Бженкевич разглядывал дисплей сотового, я объяснил ситуацию его владельцу. Звали его Андрис Вальдс, и он оказался на редкость сообразительным. Тут же вызвался нам помочь. Пистолет, признался, отправил вместе с трупом в столицу, но имеет крепкие руки и светлую голову, что будут не лишними в любой передряге.
Мы отправились в мою обитель. Позвонил в дверь и вспомнил, что обещал к ужину хорошего вина. Вот, досада!
Представил, целуя, Мирабель.
- Вина не взял, зато смотри, каких золотых парней привёл на ужин. Угощай, дорогая!
Оставил их в гостиной накрывать стол и поднялся в мансарду. На западе краешек небосвода очистился от хмурых туч. В него заглянуло солнце, чтобы тут же утонуть в море. Разлилась кровавая заря. Предвестник ветреной ночи. Или ещё чего-то….
Связался по сотовому с Билли.
- Как я тебе?
- Выше всяких похвал.
- Но ты мне должен объяснить, что происходит? Почему люди в оптимизаторах курят табак, пьют пиво, играют в азартные игры?
- Нашёл время! Ну, хорошо. Твоё изобретение, Создатель, не подавляет человеческое сознание, а лишь приглушает негативные явления и усиливает позитивные. Люди, нацепив оптимизаторы, не становятся зомби – чего ты, кстати, так боишься. Они остаются людьми со своими прежними слабостями и привязанностями. Оптимизатор делает своё дело, а природа человеческая своё. Без конфликтов, сотрудничая, идём к прогрессу.
- Если сейчас с этого американского поляка сниму браслет, не повернёт ли он свою пушку против меня?
- Не факт. Зомбированную часть коры головного мозга я ему разблокировал, освободил от навязанной в конторе идеи найти и убить тебя. Но оптимизатор не торопись снимать. Я отсканировал носителя. По натуре агент Бженкевич не склонен к героизму, а в критической ситуации легко может поступиться чужой жизнью ради спасения своей. Сделаем из парня героя?
- Сделаем. Хотя с такой репутацией…. Лучше б я ему мозги вышиб в таверне. Была мысль….
Мы сели ужинать при свечах, а на окнах опустили жалюзи. Скорее военный совет, чем трапеза. Двое в оптимизаторах лишь для приличия ковырялись в тарелках, не выказывая аппетита. Мирабель скандинавская кровь не позволяла разогреться на еде. Ну, а я, русский Лёха, подналёг. Зачем себе отказывать в удовольствии, которое может оказаться последним в жизни? Тем более, приготовлено чудесно.
- Нам следует посоветоваться и решить, как организовать оборону дома от непрошеных гостей, - отложив столовый нож и вилку, начал военный совет бывший полицейский Андрис Вальдс. – Сидеть и тупо ждать, когда нам кинут в каминную трубу взрывное устройство, я не намерен.
- Что предлагаете?
- Предлагаю следующее. Дама остаётся в доме. Периодически включает свет то в одной комнате, то в другой. Это может вызвать движение затаившегося противника и обнаружить его. Собаки охраняют дом снаружи. Мы отодвигаемся от дома на двести-триста метров и оттуда ведём наблюдение. Один за дорогой, другой за побережьем и морем, третий за дюнами.

- По-моему разумно, - сказал предпоследний агент ЦРУ. – Только у вас нет оружия.
- А я и не собираюсь никого убивать, - возразил бывший полицейский. – Мы будем брать врага живьём. Или вызовем вас по сотовой связи. Мобильники у всех есть? Уберите звуковой сигнал вызова.
- Я боюсь, - сказала Мирабель. – Боюсь оставаться одна.
Мне тоже не понравился план Вальдса. Дрогнуть в дюнах в сырую ветреную ночь на исходе ноября – бр-р-р - Боже праведный. Им проще - у них оптимизаторы. Ледок в луже проломят, лягут и не почувствуют дискомфорта. В конце концов, охота идёт на меня, и стоит ли мишень выставлять на аванпосты, облегчая задачу противника?
- Наверное, мне лучше остаться в доме, - предложил.
- А как же быть с собаками? – урезонивал Вальдс. – Кто им скажет – Фу! – когда они начнут рвать всех подряд?
- А собак мы возьмём в дом, - сказала Мирабель. Сердце её томилось жалостью с того момента, как их выставили за дверь.
Так и получилось. Наши добровольные охранники ушли дозором в промозглую ночь, а мраморные доги остались ночевать с нами.
Ночь, скажу, была…. Не зря закат такой кровавый.
Я уложил Мирабель в кровать и сидел у изголовья, изредка целуя холодный лоб. Поднимался – в эти мгновения Мирабель вздрагивала и просыпалась – и уходил, чтобы выключить, как было велено, свет в одной комнате и включить в другой. В эти мгновения я был весь на виду – стреляй, не хочу! – так как жалюзи на окнах были подняты.
Примерно до полуночи мы периодически переговаривались по мобильникам. У нашей охраны настрой чувствовался боевой, с задоринкой. Оптимизатор не только создавал им чувство комфорта на сырой земле, но и подпитывал храбростью.
Потом зловещий шёпот Андриса:
- Кажется, началось….
И всё, больше ни одного звонка.
В какой-то момент доги, словно с цепи сорвались, стали бросаться на глухую южную стену, где росли платаны, где и окон-то на первом этаже не было. Там что-то произошло или происходит.
С Мирабель стало плохо. Я вооружился кухонным топориком, подмышку любимую и забился в угол коридора второго этажа, не спуская глаз с лестницы в мансарду. Это было самое уязвимое место нашей обороны.
Время шло…. Собаки успокоились – лаять перестали, бросаться на стену, носиться по дому - но клыки ещё скалили и шерсть на холках топорщили. Я пристроил Мирабель в кресло и взялся за мобилу.
- Билли, что происходит или произошло?
- Наш агент Бженкевич получил рану несовместимую с жизнью.
- В смысле?
- В смысле, убит.
- Как это произошло? Кто убийца?
- Пока не знаю, но думаю, тот, кого мы ждём, где-то рядом. Это его рук дело.
- Где сельский полицай?
- Улепётывает в селение. Сам себя убеждает – за помощью.
- Снял оптимизатор?
- Нет, но зачем же посылать безоружного человека на верную смерть? Это я ему дал импульс страха.
- Что будет с нами?
- Ждём. Инициатива сейчас в руках врага, но, кажется, он ждёт ответных действий. Впрочем, это только предположения – контактов никаких.
- Что посоветуешь?
- Ждать.
И я ждал, не спал, сжимая ослабевшую Мирабель в объятиях. Рассвет забрезжил.…

Обошёл весь дом по периметру, внимательно осматривая округу сквозь окна и решётки. Первый этаж. Потом с высоты второго. Не обнаружил ничего подозрительного.
Осторожно приоткрыв входные двери, выпустил собак. Они рванули за дом, к платанам и тут же разразились бешеным лаем.
- Билли?
- Ничем не могу помочь, Создатель: оптимизатор на руке мёртвого человека – никакой чувствительности.
- Иду на разведку.
- Будь осторожен.
- А то.
- Алёша, не ходи, не бросай меня, - Мирабель появилась на лестнице второго этажа.
- Возьми себя в руки. Если мы не будем знать обстановки, станем лёгкой добычей. Крепись, любимая. Я скоро вернусь, дверь не запирай.
Как бы ей сейчас помог оптимизатор!
Я обогнул две стены дома – всё спокойно. Осторожно выглянул из-за угла обозреть тыльную сторону здания, к которой примыкали платаны. На что (кого?) там лаяли собаки? Лаяли они на Бженкевича, пригвожденного копьём к стволу платана. Нет, не копьём, скорее дротиком или острогой. Удар пришёлся в голову. Массивный, зазубриный наконечник, пробив лобную кость и затылочную, глубоко вошёл в дерево и держал труп несчастного в вертикальном положении. Почти в полный рост – чуть-чуть, ослабнув, подогнулись колени. Кровь залила лицо, шею, грудь. Кровь и ещё что-то…. Нет, пусть это будут сгустки крови. Ну, может быть, ещё слюна из открытого рта….
Шаг за шагом и я уже возле трупа. Влекло сначала любопытство, а потом желание завладеть оптимизатором. Бженкевичу он больше ни к чему: Билли прав – рана несовместимая с жизнью, как не старайся.
Снимая браслет, ещё раз оглядел орудие убийства. Откуда взялось? И какой силой обладает убийца, способный нанести такой удар? Билли, как же ты не уберёг его? От холода мёртвой руки озноб пошёл по коже.
Едва застегнул оптимизатор на запястье, мир разом наполнился тревогой опасности, а сознание спокойной уверенностью. Пришло понимание некоторых вещей, на которые прежде внимания не обратил. Например, собаки, лаяли не на покойного Бженкевича, а на платан, к которому он был пригвождён. Значит, там есть кто-то ещё – прячется в остатках жёлтой кроны и, наверное, целится мне в макушку. Вся эта кровавая сцена задумана и исполнена, с целью выманить меня из дома и поставить под прицел. Всё это вам здорово удалось, господин агент, теперь попробуйте меня убить.
Как бы в ответ на мои мысли, сверху кто-то плюнул. Звук такой донесся – должно быть, пистолет с глушителем. Контролируемое оптимизатором тело не желало принимать в себя свинец. Чуть дёрнулась голова, и пуля обожгла щёку. Промах!
- Билли?
- Уходим, Создатель, но без паники. Кликни собак.
В меня стреляли ещё три раза с тем же успехом – пули летели мимо цели. Всякий раз вовремя и точно рассчитанным движением тело избегала разящего свинца.
Снайпер, ёшкин кот!
Совершенно невредимый вернулся в дом, запустил собак и закрыл стальную дверь на запор.
- Мирабель!
- Я здесь.
Она была там, где её оставил – на лестнице второго этажа.
- Спустись, любимая – враг сейчас будет на крыше.
- О, господи! – Мирабель кинулась в мои объятия.
Мы в осаде. Что делать?
- Растопи камин, - это Билли.

Нашёл время!
Я усадил Мирабель в кресло, нацепил ей оптимизатор - наберись, дорогая, сил. И развёл огонь в камине. А что ещё делать?
Наверное, глупеть начал. По крайней мере, с оптимизатором на руке у меня лучше получается. И в голову ведь не приходило, что каминная труба это тоже путь в дом. Как только огонь весело и с треском побежал по сухим поленьям, потянул дымок в дымоход, из него посыпалась сажа, а потом чьё-то тело бухнулось прямо в пламя.
Признаться, я растерялся. Попятился от камина и пришельца, которого принял за посланца преисподней. А он выстрелил раз, другой, третий. Пули пробивали мою грудную клетку и тяжким грузом ложились на плечи и сознание. Будто не девять граммов, а все девять тонн наваливались на меня. Он продолжал стрелять, но, кажется, уже мимо. Однако, падая, увидел, как ломают болевые судороги хрупкое тело Мирабель – эти выстрелы предназначались ей. Прости, родная, что не уберёг.
Чёрный мрак закрыл мои очи. Но я был жив. Отчётливо слышал, как на выбравшегося из камина последнего агента ЦРУ набросились собаки. Они рычали, он хрипел. И весь этот клубок борющихся тел катался по полу и моим ногам. Потом всё стихло.
Смерть не торопилась принять мою душу. Чувствовал, как шершавые собачьи языки облизывают лицо и раны. Пошевелился – да, могу двигаться.
Мирабель, что с ней? С большим трудом разлепил веки, приподнял голову и осмотрелся. Она лежала за опрокинутым креслом.
Собрал силы, подполз. Платье на её груди пробито пулями, но крови не было. Хотел послушать сердцебиение, но сил уже не достало поднять голову. Уткнулся носом любимой подмышку и затих.
Прощай, радость моя! Прости, что рисковал твоей жизнью и так бездарно.
Сознание помутилось, покатилось в пропасть под откос. Закаркало вороньё….

5

Я очнулся. Очнулся на четвёртый день после смерти. Солнечные блики играли на потолке. Это должно быть от моря. С какой стороны светило? На какой высоте его диск? Не правда ли, забавные мысли человека, вернувшегося с того света? Почему решил, что я на этом – может, такова загробная жизнь?
Одни вопросы рождаются в голове. Где ответы?
Шевельнулся. Тело ощущаю, и оно послушно. На запястье должен быть серебряный браслет. Поднимаю руку, смотрю – пусто. Поднимаю вторую – тоже пусто. Значит, я выжил без оптимизатора. А Мирабель?
- Мирабель, - тихо позвал.
- Нет её – два дня, как схоронили.
Кто это? Билли?
Я поднялся, сел в кровати, озирая мансарду. Никого. А на руке всё-таки был оптимизатор. Что же это я, дважды к глазам поднимал правую руку? Теряю контроль? Или не обрёл ещё после шока?
- Не стоит, Создатель, делать резких движений. Процесс заживления повреждённых тканей ещё незавершён. Приляг – послушай доброго совета, а то спать уложу.
Вернулся в горизонтальное положение.
- Ну вот, ты уже угрожаешь. Расскажи, что тут произошло. Как остался жив, и погибла Мирабель?
- Мирабель спасла тебя, пожертвовав собой.
- Подробнее.
- Нацепила оптимизатор на твою руку. Два дня собаки держали оборону дома, не впуская никого. Потом приехали специалисты и усыпили их. За это время твой организм пошёл на поправку. У Мирабель остановилось сердце, и произошли необратимые изменения – мозг разложился.

- Прокол, Билли. Расскажи без утайки, как это раненая Мирабель, наверняка в бессознательном состоянии, уступает мне оптимизатор. Твоих подлых рук дело, безрукое создание?
- Если скажу «да», как поступишь?
- На черта мне такая жизнь! Такой ценой…. – потянулся к оптимизатору, нет, только подумал и провалился в сон.
На следующий день проснулся с другим настроением и почти здоровым. Спустился вниз. В доме порядок: не было следов недавней драмы – опрокинутых кресел, пятен крови и сажи на полу и стенах. Всё прибрали заботливые селяне и ушли – оптимизатор на руке лучший доктор и сиделка.
Могилу Мирабель нашёл под платанами. Бугорок земли, обрамленный морским галечником, и католический крест. Никаких надписей….
- Она здесь?
- Останки, - поправил Билли.
- Ты позволишь?
- Я сделаю всё в лучшем виде и без последствий.
- С твоей фиговиной не будет искренности.
- Ну, хорошо, только дома, не здесь.
О чём мы сейчас с Билли? Да о пьянстве. Помянуть хотелось погибшую по старинному русскому обычаю.
К вечеру на море разыгрался шторм. Запер дверь, развёл в камине огонь. Подкатил к креслу столик, уставленный выпивкой и закусками. Снял оптимизатор.
- Земля пухом.
Слёзы навернулись после третьей рюмки. Обожал Мирабель, безвременно ушедшую. Душила жалость к самому себе, и ненависть к покойному генералу. Что ж ты, гад ползучий, так и будешь меня преследовать, пока всех близких в гроб не уложишь? То, что проклятье не мистика, сомневаться больше не приходится – хватает доказательств. И каких! Может, какое средство есть снять заклятие? К бабке-знахарке обратиться? Поискать – в России ещё должны остаться ведуньи: не всех утопили в Средние века.
На море бушевал ураган. Порывы ветра пытались опрокинуть дом, расшатывали платаны, завывали в трубе и застрехах крыши. А мне казались в этой какофонии звуков чьи-то стоны и мольбы. Потом голос Мирабель, такой удивительный и желанный:
- Открой, Алёша, я продрогла.
Кинулся к двери, распахнул. Никого, только завихрения ветра вперемешку с дождём. Сгибаясь под ними, обогнул дом, добрёл до могилы. Никого. Показалось? Нет, она здесь! Она под этим холмиком. Её давит земля. Надо спасти Мирабель. Нет лопаты? Чёрт с ней!
Я упал на колени и принялся руками раскапывать могильный холмик, ломая ногти и набивая под них грязь.
Холодный дождь хлестал по спине. Он и отрезвил. Пришло понимание бесплодности попытки вернуть к жизни ту, которой нет на этом свете уже несколько дней. Ни моя любовь, ни оптимизатор ей уже не помогут. Вернулся в дом, принял душ, переоделся, сел к камину и продолжил тризну. После пятой рюмки захотелось общения. Надел оптимизатор. Билли тут же навёл порядок в организме. Меня не шатало, когда подбрасывал поленья в очаг. Вопли, стоны в трубе и за стеной приобрели земное происхождение.
- Скажи мне и успокой: ведь это ты приказал Мирабель снять оптимизатор? Не мог я, спасая свою подлую душонку, отнять его? Знаешь, как у самоубийц бывает – в какой-то момент тело выходит из-под контроля сознания, начинает биться и искать пути спасения. Иногда удаётся.
- Успокойся – грех на мне. Не было возможности спасти обоих, но был выбор, и я его сделал. Можешь браниться и презирать, но ведь я не человек – у меня холодный, прагматичный ум. Он мне подсказал: с точки зрения прогресса человечества твоя жизнь важнее погибшей женщины. В своё оправдание могу заявить: надо было следовать моим советам и прятаться, а не паясничать перед телекамерами, вызывая огонь на себя. Все тогда были бы живы и здоровы.

- Выходит, я виноват?
- Выходит.
- И каково же будит наказание, господин судья и адвокат с прокурором?
- Хватит, Создатель, прятаться за чужие спины и советовать. Ты хоть и лентяй, но мыслитель от Бога, а голова твоя вечно занята ерундой. Возьми в пример жену и берись за работу. Цель – прорыв в космос. С Землёй мы, кажется, управились.
- Да, наверное, ты прав – прав, как всегда. Так и поступлю, но прежде исполню одну задумку. Хочу отнести горсть земли с могилы Мирабель Костику на Сахалин. И совершить этот путь пешком.
- На год бодяга, не меньше.
- Годом больше, годом меньше – какая разница для бессмертных.
- Не стоит забывать, как уязвима Земля перед космическими катаклизмами. Прилетит из неведомых глубин Вселенной шальная комета – и прощай, цивилизация! Быть может, этого года и не хватит, чтобы спастись, выстроить систему защиты.
- До сей поры Бог миловал – немножко не потерпит?
- Ты ведь сед уже – пора забыть о лирике с романтикой.
- Нет, Билли, пусть это будет моей епитимией за все свершённые прегрешения. Заодно на Россию гляну – что мы с ней такое сотворили?
Огонь в камине давно погас. Закуска, выпивка не влекли – голова совершенно ясная. Встал с кресла, выключил свет и поднялся в мансарду, легко ориентируясь в кромешной темноте. Интересно, какое ещё из забытых чувств далёких предков разбудил во мне оптимизатор?
Утром глянул в зеркало и удивился – ночь осыпала шевелюру серебрянкой. Это ты, братец, поторопился, подписывать меня на новую жизнь - Рубикон будет на Сахалине.
Сборы недолги. Надел кроссовки, джинсы и толстовку. Широкополую фетровую шляпу с чёрной лентой. Вырезал посох из засохшей ветки платана.
Опустился на колени перед могилой Мирабель. Покойся с миром, дорогая. Спасибо, что была в моей жизни. Прости, что стал причиной твоей безвременной кончины. Донесу эту землю, как частицу тебя, твоему сыну. Расскажу о последних минутах твоей жизни – пусть он будет моим судьёй. Прощай навсегда!
Горсть земли ссыпал в кожаный мешочек со шнурком и приспособил на груди.
Сборы мои и ритуальные действа Билли никак не комментировал – затаился в своём оптимизаторе и помалкивал. Голос его прорезался в сознании, как только вышел на дорогу от дома ведущую на восток:
- Есть анекдот про Чапаева. Роман он написал…. «Вызвали в штаб армии. Сели мы с Петькой на коней и поехали. Цок, цок, цок, цок….». Так на пятистах страницах. И на последней: «цок, цок, и приехали».
- Где смеяться?
- Не могу понять, что даст тебе, этот, так называемый, хадж? Шёл бы к намеченной цели, страдая от голода и холода, изнывая от жары и жажды, изнуряя себя многокилометровыми переходами – тогда понятно: через муки плоти к возвышению души. А так…. Твоя прогулка, как на комфортабельном лайнере – пустая трата времени. Любовь Александровна права: сибарит ты, Создатель, лентяй по жизни и сластолюбец. Столько дел можно спроворить за год, столько открытий совершить, а ты….
Не вступал в полемику. Ворчи, брехун виртуальный. Свершу, что задумал, пройдусь по Святой матушке Руси, посмотрю, как народ живёт без ментов и чиновников, без казарм и лагерей. Не сбрендил ли с ума от свалившейся свободы? Свои мысли приведу в порядок. Очищу душу от скверны грехов. А там…. Билли прав, пора браться за дело. Цок-цок… и приехали.
Море и дюны остались за спиной – предо мной широкое поле и стена леса у горизонта.

- Билли, кончай ворчать. Посмотри, какие дали открываются, какие просторы! А впереди Россия!
Цок, цок – поехали!
Не буду утомлять описанием моего хаджа от Прибалтики к побережью Тихого океана. С оптимизатором – Билли прав – путешествовать одно удовольствие. А что я видел! Какие замечательные люди встречались! Хотя первое, но не гнетущее впечатление – мир сошёл с ума.
Вижу, два мужика и иже с ними женщины и дети дом раскатывают и разбирают по брёвнышку, по кирпичику, по досточке….
- Бог в помощь, - говорю, - селяне. Чем заняты?
- А вот, солнце заслоняет – решили разобрать.
- Где жить станете?
- Как овощи, на грядке, - шутит женщина.
- А зима придёт?
- В банки замаринуемся, - хохочет.
- Билли, - прошу, - если что понял, прокомментируй.
- Сдаётся, люди жили без радости от бытия и работы. Перечеркнут, забудут старое, начнут искать себя в новом мире.
- Помочь им чем-то можно?
- Сами справятся. Путь к счастью – это уже счастье. Видишь – смеются.
В принципе, конечно, с оптимизатором можно и в берлоге зимовать. Можно и шатуном. Но по мне как-то дома привычнее, на хрустящих, с морозной свежестью простынях. И чтоб женщина моя была из душа, а не наспех облизанная. Хотя, впрочем, на счёт облизывания я загнул. Оптимизатор прекрасно поддерживал природную чистоту тела – ни потовых выделений, ни каких других. Приятный запах здорового тела. Э-эх…. Где ты, моя Любовь Александровна? Я, кажется, начал скучать без женской ласки.
Другая встреча из запомнившихся - на крутом волжском берегу. Смотрю, человек яму копает. Нет, траншею. А, может, окоп? Воевать с кем собрался?
- Помогай Бог, - говорю.
Он и ухом не повёл, своей работой увлечён. Заинтриговал, конечно. Присел я на пенёк, стал наблюдать и гадать - глухой? юродивый? Может, настолько высокомерен, что по барабану ему все праздношатающиеся путники? Мужик копает, я сижу, смотрю, как от работы бугры мышц ходуном ходят под простенькой рубахой. Богатырь былинный!
Солнце опустилось на горизонт, лучезарная дорожка легла через Волгу. Мужик ткнул лопату в грунт, выбрался наверх. Отряхнул колени, подошёл, протянул очень крепкую ладонь, представился:
- Кудеяр.
Потом захлопотал с костром. Он разгорелся, когда солнце скрылось за горизонт, и мгла накрыла дали.
- Нет, ничего лучше дыма и огня для душевной беседы.
Прозвучало как приглашение. Я пересел к костру.
- Извините, нечем угощать, - он повертел могучим кулаком перед моим носом, на запястье серебрился оптимизатор. – Сам питаюсь Божьим помыслом.
- А что копаете?
- Котлован под фундамент. Звонницу буду ставить.
- Видел, разрушают, а вы строите.
- Пусть звонит. В поминовение душ невинно убиенных.
- А вы никак тот самый Кудеяр? Неплохо сохранились.
- Погонялово из лагеря – привык уже. А душ загублено немало. Пожизненный мотал, когда вдруг избавление пришло. Полнаручника надели, на волю отпустили - живи, говорят, как совесть позволяет. А совесть меня чисто в петлю готова загнать. Одна мысль только и спасала – ну, не последняя же я сволочь на земле. Походил, посмотрел, вижу – последняя. Красть люди перестали, врать и хамить. А тут живой убивец землю топчет. Осужденный и на волю отпущенный, хотя и не во все мои прегрешения вникли судьи. Решил с этого утёса в Волгу сигануть, чтоб заслуженный приговор себе исполнить. И сиганул….

Кудеяр поворошил сухой веткой угли костра.
- Не разбился, не утоп. Ну, думаю, за просто так на тот свет меня не пустят. Надо что-то в этой жизни свершить. И задумал звонницу поставить на утёсе, который надгробьем мнил. Вот…. А ты чем маешься, мил человек?
- Сказать, что дурью – ничего не сказать. Но маюсь. Топаю по России с запада на восток: когда дойду - не знаю, чего ищу – не ведаю.
- Так оставайся со мной. Звонницу поставим и дальше вместе пойдём. Решил я: рано с жизнью счёты сводить, обойти надо всю землю, убедиться, что люди на ней всем довольны и счастливы, тогда уж….
- Жениться не хочешь, детишек завести?
- Да какая ж баба за меня, душегуба, пойдёт? Вот если б спасти какую от неприятностей, и чтоб она меня в благодарность…. Разве я против детишек?
Сильный и могучий, он неплохо смотрелся. Всполохи огня подкрасили щёки. Под мохнатыми бровями поблёскивали живые глаза. Былинный герой! А выходит, душегуб.
- Женщин тоже убивал?
- Было дело.
- Дети и женщины – святое.
- Вот и говорю: святотат – кому нужен?
Жалеть его совсем не собирался. Да и звонницу строить. У меня своя епитимия и путь свой. Утром мы расстались.
Шёл курсом на Сахалин. Полями, лесами, не выбирая дороги. Реки переплывал. За Уралом их уже сковал лёд. Шёл по льду. Спал, где ночь застигнет. Просыпаюсь однажды – в сибирской тайге дело было – над головой на ветке рысь притаилась.
Голодно тебе зимой, кошка крапчатая?
Тема для диалога.
- Билли, если мой оптимизатор хищнице на лапу, подобреет она?
- Сомневаешься? Акул же укрощал.
- Оптимизаторы для животных не мыслишь создавать?
- Зачем? Природа здесь разумно правит. Не стоит вмешиваться - своих забот полон рот. Нового человека мы с тобой произвели, Создатель - безгрешного, доброго, мудрого, отважного. Никакому дьяволу не совратить.
- И чем он будет заниматься?
- Землю беречь, космос осваивать, чтоб ничто, нигде и никогда не угрожала роду человеческому.
- Это задача обществу, а каждому в отдельности?
- Творить, совершенствовать свои таланты, природой данные, не заботясь о крове и хлебе насущном.
- О детях, кто позаботится?
- Оптимизаторы. Накормят, оградят, обучат.
- Не отобьёшь у людей охоту рожать?
- Инстинкта стихийного размножения уже нет, есть желание супружеской пары и разумное планирование.
- Нет ЗАГСов, но брак остался?
- В лучшем его виде – без корысти в помыслах, одни чувства.
- Ой, ли?
- Увидишь.
Город на пути возник. Указателя дорожного не было, потому названия не узнал. Машин на дорогах не видать. Спросил прохожего. Он удивился:
- А к чему они? Собрались вместе, сказали: хватит, не нужны больше. Мы раньше сталь варили – один завод на весь город. Теперь наш металл никому не нужен, а зачем нам их автомобили?

Действительно, никто никуда не спешит. Прохожих мало, а людей много. Сидят на лавочках, все заняты. Поют, рисуют, играют в шахматы, слушают, любуются, болеют… Заглянул в один мольберт – на белом листе линии овальные.
- Что это? – спрашиваю молодого с художественной бородкой автора.
- Вы как думаете?
- На барашки волн похожи.
Он грифель протягивает:
- Рисуйте бриг.
Спасибо, говорю, не талантлив, и дальше.
Девушка босоногой в снегу стоит, короткая туника на голом теле. Скрипка у ключицы.
- Послушайте.
Если это музыка, то, несомненно, авангард, или modern. Стою, слушаю, ничего не понимаю. Девушка играет, закрыв глаза, я не спешу.
- Ну, как? – спрашивает. – Это признание. Я выбрала вас, будьте моим мужчиной.
- Для чего?
- Вы будете ухаживать, я – принимать ваши ухаживания. Заведём ребёночка.
- Почему меня выбрали?
- Вы кажитесь потерянным. Вам непременно нужна спутница.
- Там, откуда я пришёл, на высоком берегу Волги строит звонницу самый неприкаянный человек на Земле. Ему нужна такая спутница, как вы. И ребёночка он мечтает завести.
Девушка посмотрела на меня внимательно, протянула руку и представилась:
- Лина. Ваше предложение мне подходит.
Зачехлила скрипку и отправилась в ту сторону, откуда пришёл я.
Покинув город без машин, шёл по асфальту, присыпанному снегом, и размышлял. Не стало автомобилей, не будет самолётов, космических аппаратов. Не деградация ли это?
- Билли.
- Всё нормально, Создатель. Человечество избавляется от пут прошлого.
- Создаётся впечатление, что вместе с исчезновением машин стирается и память.
- Есть такое. Правда, не у всех – кто пожелал. Например, Лина. У неё была семья – муж, двое ребятишек. Но из-за безобразных сцен ревности всё распалось. Надев оптимизатор, пожелала изменить характер, зачеркнуть прошлое и начать жизнь с чистого листа.
- А вот Кудеяр не расстаётся с памятью, хоть и тяготится.
- Сам пожелал.
Костик помнил свою маму. И меня помнил. Был он в красивой форме курсанта космического лицея. Я поведал трагическую историю гибели Мирабель, передал землицу с её могилы и спросил:
- Как судить будешь, брат? Виновным признаешь или пострадавшим?
Суров был его взгляд.
- Подумаю.
И ушёл.
Вечером на стадионе лицеисты сражались в футбол. Костик играл, а я болел за него. После матча поднялся ко мне на опустевшую трибуну.
- Здорово! Молодцы! – я протянул руку.
Он вяло пожал:
- Спасибо.
Потом спросил, отводя взгляд в сторону:
- Теперь ты мне брат - не мамин любовник?
Господи, да, конечно же, Костя!
Мы обнялись крепко-крепко. Вспомнились его первые слова при знакомстве: «Лёша, хороший». И как ликовал при этом наш отец.

Костик всегда хотел дружить со мной, а я спал с его матерью. Будто женщин мне не хватало. С другой стороны, Мирабель любила меня, а я её. Нам хорошо было вместе, а Костику от этого плохо. Он страдал в дни моих визитов. Теперь всё упростилось – мы вновь стали братьями. Но какой ценой.
- Останешься? – спросил Константин.
Я отрицательно покачал головой.
- А куда теперь?
- Не знаю – пожал плечами, - думать буду.
- У нас скоро начнётся практика на настоящих космических кораблях.
- Это здорово!
Попросил сотовый, набрал номер дочери:
- Привет.
- Папочка, ты где? – далёкий и родной, безумно любимый голос Настеньки.
- Я с тобой, дорогая, - слёзы по щекам. – Нет, я на Сахалине, у Кости.
- Ты приедешь? Придешь? Пока идёшь, мы куда-нибудь умотаем. Бабушка говорит, летом летим на Алтай – в газетах пишут, там опять видели снежного человека.
Потом позвонила мама. Мы ещё не простились с Костиком. Пожали руки, а потом крепко обнялись. Прощай, брат….
Мама позвонила:
- Никогда не привыкну к твоим фокусам. Куда ты пропал? Год целый не звонил, не появлялся – гадай мать: жив? здоров?
- Мамочка, ну, прости. Больше не буду. Так рад тебя слышать.
- А видеть?
- Наверное, уже скоро.
Мой диалог с мамой выжал из Кости слезу. А я…. Что я мог сделать или сказать? Чем утешить? Бухнуться на колени и завопить белугой: прости меня грешного….
Всю ночь томился на скалистом берегу, прислушиваясь к рокоту прибоя. Пришло решение, идти на Алтай. Как раз к лету доберусь, и Анастасии мои из Москвы прилетят. Но Люба-то здесь, рядом: день-два-три пути - только руку протяни. Боже, как хочется видеть, обнять, прижать….
И погубить? Чёртово проклятие! Мерзопакостная жизнь! Сигануть с обрыва вниз – и песня недолга. Пусть погибну я и со мной угроза близким.
- Ну-ну, - это Билли. – Опять душевные томления. Топай-ка лучше на Алтай, раз не обрёл себя, Икар ты мой бескрылый….
Утром повернул стопы на запад.
Алтай…. Шёл сюда не наобум. Билли вынюхал, где и когда мои Анастасии разобьют походный бивуак – двуглавая гора Белуха. Иду на Белуху….
В монгольских степях сделал остановку. Заказал у местного скорняка костюм йети – снежного человека. Потомки Чингисхана зовут его «алмыс» и страшно боятся.
- Видели? - спрашиваю.
- Столько легенд создано – не спроста же.
- А вы видели? – скорняка пытаю.
Он подаёт готовый костюм из шкуры яка:
- С натуры делано. Надень, пройдись по стойбищу.
Что творилось! Малыши и взрослые с визгом врассыпную. А я в раж вошёл. Поднял оброненный бубен – луплю в него палкой, скачу с дикими ужимками, рычу самому неведомым зверем. Люди, ладно – собаки всей гурьбой снялись со стойбища, только их и видел.
Смех и грех. Скатал маскарадный костюм в котомку за плечи и потопал дальше.
Даже если снежный человек – миф, его следовало придумать. Придумать для Настеньки. Какому отцу не хочется побаловать любимую дочку?
Алтай. Белуха. На плато северного склона мои москвички установили голубую палатку. У меня зрение орла - Билли настроил. Оказывается, можно. Наблюдал за ними с ледника, наблюдал. Потом смотрю, засуетились, биноклями вооружились. В мою сторону указывают. Я в шкуре йети – чёрным пятном на снежном покрове. Помахал рукой – ждите, милые, ночью нагряну. Не переборщил?

Пока преодолел пространство орлиного взора, ночь подкралась. Вот она, голубая палатка. Изнутри подсвечена – не научились ещё дамы использовать оптимизаторы на полную катушку. Играют на гитарах, поют. Господи, когда это было, в какой из своих жизней перебирал струны с ними рядом?
Слёзы подступили в глаза, мокрота в нос. Фыркнул, прочищая.
- Ой, там кто-то есть, – голос Настеньки.
Подался прочь, стараясь не шуметь. Оглянулся. Мама шарила лучом фонарика в кустах у палатки. Господи, нет чтоб скинуть эту вонючую шкуру да в объятия. Кому-то нужен твой маскарад? Но страх проклятия держал на расстоянии.
Задавал себе вопрос - неужто посягнёт, червь могильный, на любимую дочь? И правнучку он, кажется, любил. Но не хочется искать ответы на такие вопросы: слишком велика цена риска. Привыкай, Алексей Владимирович, изгоем жить – посмотрел-послушал и будет….
На следующее утро Анастасии ползали на коленях возле палатки, изучая мои следы. Измеряли, фотографировали – должно быть, чёткий нашли отпечаток. И направление взяли верное – проследили мой путь до тех самых кустов, из которых я за ними наблюдал. Пришлось ретироваться и прятать следы в русле ручья.
Вечером, прокравшись к голубой палатке, слушал милые голоса и был счастлив – ни слёз, ни соплей. Гитары забыли, обсуждают, как меня приручить.
- Надо еду ему оставлять на видном месте, - говорит мама.
- Мы ж ничего не взяли! – восклицает доченька.
- Будем добывать. Готовить и оставлять. Он пообвыкнет, и мы подружимся.
- В Москву возьмём?
- Ну, в Москву…. А может быть. Если захочет.
Я ли не хочу в Москву, в нашу старую добрую квартиру? Эх, мама, мама.
Искать для йети яйца в птичьих гнёздах или ловить рыбу в ледниковом озерце (да там её никогда и не было) Настенька наотрез отказалась:
- Бабушка! Они же живые!
Вот и расти дочку сердобольной! Хорошо, что прошлогодние орехи не вызывали у неё чувства жалости. Набрали их мои дамы, накололи, от скорлупы очистили и на целлофанчике оставили как подношение. На валуне, средь поляны альпийского леса. Сами спрятались и наблюдают. Аппаратуру приготовили, ждут.
Сходить что ль, не томить? Только надумал, глядь – конкурент топает, самый настоящий йети. Ростом метра два с половиной – ну, не меньше, точно. В плечах косая сажень. Впрочем, плечи снежного человека не так ярко выражены, как у нас: сказывается отсутствие талии и длинные, до колен, могучие руки. Вся эта движущаяся масса…. Я бы сравнил её с гориллой, из-за растительности. Но морда (может, лицо?) существа более человеческая. И вообще, все движения йети выглядели осмысленнее, чем у простого примата. Не зря ж прозвали – снежный человек.
Он шёл не к алтарю с орехами, а за спинами моих дам к их палатке. Они его не видели, а я наблюдал, не зная, на что решиться. Йети подошёл к палатке, помедлил – я думаю, принюхался – а потом, не удосуживаясь поисками входа, вспорол острым когтём крышу и сунул голову внутрь. Минуту он проверял глазами информацию носа. Убедившись в отсутствии признаков пищи, смял палатку, потоптался ногами, круша её содержимое, и пошёл прочь.
Вот сволочь! Догнать, набить рожу мохнатую? Однако, настоящий йети! Учёные его ищут, с ног сбились, и никак…. Можно сказать, подфартило вам, Алексей Владимирович. Стоит ли упускать шанс?
Оставив за спиной алтарь с орехами, моих дам с кинокамерами и порушенную палатку, устремился следом.
Заметил он меня на леднике, далеко от того места, где я его. Зарычал, замахал могучими руками над головой, будто пчёлы досаждали. Я ногу приставил – фельдфебель гневается. Он ждал другой реакции. Ещё порычал, распаляясь, а потом устремился на меня, скаля зубы и пальцы скрючив.

- Билли?
- Спокойнее, Создатель, без паники. Это демонстрация, нападения не будет. А решится – у нас ведь чёрный пояс айкидо.
- Слушай, сдаётся, этой твари все пояса по барабану. Он вообще голышом дефилирует.
- Ты, кстати, тоже. И не называй его так, настройся на дружелюбный лад.
При всём желании не смог бы растянуть в улыбке натянутую маску мышцами лица. Может, два пальца сунуть в уголки рта и….
Всё-таки боевое искусство айкидо мне пригодилось. Йети разогнался по склону и бросился на меня, думая смять с наскоку всей массой, разорвать когтями, вцепиться клыками.
Вопить: «Билли, что с ним?» не было смысла, потому что не осталось времени. Увернувшись в последнее мгновение от туши клыков и когтей, двинул ему коротким ударом под локоть – знай наших. Но ещё эффектнее в момент контакта между нами проскочила дуга электрического разряда. Я, правда, ничего не почувствовал кроме запаха палёной шерсти. Посмотрел на волосатый свой кулак – не моей.
- Билли?
- Нормально, Создатель. Пусть охолонет - здоровью не повредит, уму не помешает.
- Считаешь, у него есть разум?
- Перед тобой представитель одной из засохших ветвей древа рода человеческого. Ты мог быть таким без маскарада, но повезло.
Мой дальний засохший родственник медленно приходил в себя от электрошока. Можно его внимательно разглядеть, измерить параметры черепа, длину конечностей…. Хотя зачем - ведь я не Дарвин. Связать и маме отнести? Вязать нечем. Оптимизатор нацепить?
Пока раздумывал, йети пришёл в себя. Глухо рыкнул что-то – мол, погоди у меня – и, сутулясь, побрёл прочь. Я следом….
Жилище снежных людей устроено в ледниковой пещере. Как она возникла, остаётся только гадать – на трещину не похожа, на дело рук человеческих тоже. Кроме моего проводника обитали здесь ещё пять особей. Детёныш – неуклюжий малый ростом с пестуна бурого медведя. Четыре самки. Как определил? Догадался.
Кореш мой едва вошёл в берлогу ледяную, они все к нему наперегонки. Да не тут-то было. Бац! Бац! Затрещины налево и направо – жратвы нет, хозяин не в духе. Накормив домочадцев тумаками, папа-йети завалился спать, рыкнув в мою сторону – и до тебя, мол, доберусь. А мне что? Войдя непрошенным, пристроился скромненько у входа – наблюдать. Три снежные мамы, поворчав на грубость супруга, подвалились к нему под бок. Недолго скулил обиженный детёныш – забрался в середку и притих.
Мной заинтересовался пятый обитатель жилища йети. Вернее, заинтересовалась. Бочком-бочком, прыг да скок, как бы совсем случайно оказалась поблизости. Пофыркала, принюхиваясь. А потом руку протянула и дёрг меня за шерсть. Ничего не произошло. В смысле, Билли не поразил её электроударом, и шерсть яка не покинула свою шкуру. Я протянул руку и погладил волосатое колено. Тут же получил шлепок по ладони.
Ишь ты, ломается…. Кокетка.
Откинулся спиной на ледяную стену, вытянул ноги по ледяному полу. Подождём. Как учит природная мудрость – лучше два часа помолчать, чем три дня уговаривать.
О чём это я? Да, шучу. Шучу, конечно. Не собирался заводить шашней с мохнатой молодкой. И она, кажется, удовлетворила своё любопытство касательно моей особы – подбилась к общей куче лежащих тел.
- Билли.
- Предвосхищаю твой вопрос, Создатель. Это ещё одна попытка Природы помочь человеку выжить в естественных условиях. Сила, мощь, всеядность и способность существовать в экстремальных условиях – на границе жизни. Всё в ущерб ума. Результат – тупиковый путь. Когда-то они царили на земле….