Не спится. В маленькой штурмовой палатке втроем тесновато. Завтра первая гора выезда – невзрачный пик с ласкающим слух восточным колоритом именем Алаудин. Акклиматизации толком нет, идем с подходом, ночуем под горой. Подъем в 4. Сейчас где-то уже за полночь. Снаружи шум. Выглядываю, включаю фонарик. Неровной походкой походят двое, вусмерть ушатные, в неснятых касках и системах, обвешанные железом, ни петь, ни рисовать. В гортексе и петцеле. По тем временам верный признак, что как минимум москвичи. Один взрослый, другой подросток лет пятнадцати. Поздоровались. Говорят по-русски. Разговорились. Отец и сын. Валят с Борцов за мир. Отец когда-то круто ходил, потом был перерыв. Сейчас привез сына показать горы. Рассчитывал, как встарь, с Куликалон сходить за полдня, но прыть уже не та – заторчали. Давно не пили. Отдаем термос, натопленный на завтрак. Жадно весь выпивают. Подростка берем в палатку, отец устраивается на улице. Благо вокруг теплые Фанские горы. Стало еще теснее, поспать так и не получается. Утром долго возимся с кипятком, выходим на час позже. Алаудин уже весь освещен. 4 тысячи поддавливают, копаемся. Из подвершины начинаем дюльферять. С последними лучами солнца сдергиваем последнюю веревку. Не сходили. Беда небольшая - в конце выезда проскочили этот маршрут часов за 8 из лагеря в лагерь... Откуда были те двое, никто из нас не помнит. Пусть будут украинцы...