Фаршированный Мамай

Совсем не кулинарная история

Плюс шесть килограммов фарша. Шесть чугунных, замороженных колбасин. А я хотел бы нести курагу. КУРАГУ! Ароматную, нежную, сочную, солнечную, невесомую курагу. Но её несет Слава. А я несу фарш. Он угнетает меня. Я – его раб. Не Славы. Фарша.

Восемь километров продуктов. И снаряжения. Вверх, к зимовью – приюту ски-тур ски-тальцев. Справа облизывает валуны речка Большой Мамай. И ущелье Мамай. И гора Мамай. Я знаю лишь одного Мамая – беклярбека и темника Золотой Орды.

В этом походе беклярбеком (управляющим улусом) был гостеприимный иркутянин Владимир Ляхович, а темником (начальником десяти тысяч воинов (тьмы)) – Шаповалов Слава (nakurage.com). Тьма состояла из пяти рядовых обрусевших москвичей и одного завхоза – жителя Кодинска. Маловато для завоеваний, зато в самый раз пошляться по горам с недельку.

Зимовье приняло пилигримов доброжелательно, окутав печным теплом и компактным уютом. Многофункциональный полированный шест из нержавейки, установленный посередине жилища, неевклидово отражал подуставшие физиономии любителей камуса. Лишь Слава был бодр и весел, как и полагается предводителю-заводиле. Сытный ужин из общего котла – хвала завхозу! Имаго расползаются по коконам-спальникам. Спать.

Всю ночь шел снег. Белый, настоящий, радостный. Мохнатый, как у Деда Мороза. Борода.

Утро. Я и Митя в наряде по кухне. Печка-вода-еда. Общий подъем. Вы были внутри муравейника на рассвете? Во время ПМС у муравьиной матки? Выход.

Штурм Мамая в лоб. Сразу. Ски-тур, камуса? Не слышал.

Вова-гид безостановочно тропит бульдозером. Чувствуются многолетние тренировки. Ноги все чаще гудяще-заискивающе постанывают: "Слышь, бро, не забыл, тебе еще на нас спускаться?"
Спот «Три березы». Не отсюда? Ладно. Прошли одну вторую первых двух третей? А-а…
Спот «Граница леса». Чо, не? Выше? Слава и Вова буксуют в глубоком снегу нащупывая тропу. Её нет. Ну нет, и нет. Завтра будет.
Команда: «Можно кататься!» И полетели соколы! Или соболя? А может омуля? Некогда раздумывать! Куда?!!! Это моя линия!
Вспорота острыми кантами алчных райдеров пуховая перина старика Мамая. А сколько еще их будет, этих порезов! По всему ущелью, кулуарам, циркам, лесным полянкам и курумам. Да простит нас грозный Дедушка. Или проспит. Заживит, закроет царапины обильный лечебный снегопад. Сюда он наведывается частенько – работы много.

Выкат прямо к зимовью. Ски-бас не нужен. Первый осмысленный вечер. Снежный гигиенический душ-обтирание. Снова хвала завхозу-шеф-повару-сомелье-шоколатье and добавкье и просто хорошему человеку Вове. И Вове локал-гиду тоже. И Славе. Хоть он и не Вова. И всем нам. Просто спасибо. Выкл.

Вкл. Утро? Норм. Я не дежурю? Хорошо. Снова на Мамай? Отлично! После завтрака? Великолепно!
Женщин, детей, камуса – не брать! Кошки? Понял! Эскалатор не работает. Топ-топ. Три березы. Топ-топ. Граница леса. Выше, почти до верха. Вентилятор на полную. Сдувает шлемы. Под прикрытием скальной хребтины ныряем в редколесный кулуар. Мульда? ОК, Называй как хочешь, только снег не забирай! Мягкий, пушистый, невесомый. Шелком струящийся между лыж, упругим искрящимся шлейфом бьющий из-под пятки сноуборда. И еще раз, и еще!

Слава, останови это безумство! Еще понадобятся силы на завтра-послезавтра-после-послезавтра. «Ладно, я же Добрый». Сказал или почудилось? Да все равно уже, темнеет. Снова зимОвье, зимовьЁ, дом родной! «Окно, окно закройте! Углеводное.» Перехожим каликом скребется половник завхоза о дно кастрюли. Еще 100 грамм. Чай с ништяками. Нажравшимися колобков-приманок брюхатыми тараканами заползаем на полати. Обрывки слов носит от спальника к спальнику. Вата. Обволакивает. Голоса все глуше. Потеря сознания.

Ски-тур день. И следующие два. Под знаком солнца и ясного неба. Ползет гусеница по ущелью, разноцветная, неумолимая. Шарк-шарк, шарк-shark. Не акула-людоед, шеснадцатиножка-снегоед шаркает камусами. Но аппетит у нее акулий. До снега, до паудера, до крутых рельефных склонов и прытких дропов. Ненасытная и беспощадная многоножка. Дней на охоту отведено мало, надо успеть.

Мелькают названия: Сторожевая, Мясной, Буряцкий цирк. В цирке были трижды. Не в госцирке республики, а в природном амфитеатре давали представления заезжие гастролеры-москали.

Были выступления на бис, и аплодисменты, и даже овации! Самим себе, и природе вокруг, и людям, придумавшим и организовавшим все это действо рукоплескали изумленные декорациями райдеры. На премьере сезона, над засыпающим Байкалом, на окраине Хамар-Дабана.