Вахтенный журнал – Турция-Греция в сентябре 2009 года

Да будет известно тебе, читатель, что не далее, как десятого сентября я в сопровождении пятерых мужчин угрожающего вида покинул пределы нашей необъятной Родины. Почему угрожающих? Так уж получилось, что мой друг родился и вырос недалеко от Иркутска, в городе, богатом криминальными традициями, там, где выживание обусловлено необходимостью постоять за себя. Когда-то, несколько лет назад, я привел его в парусный спорт, друг, как человек спортивный и увлекающийся, быстро вошел во вкус, сейчас он уже и сам обладатель красавицы-яхты и вот этим летом в его голову пришла идея прокатить друзей своего детства по Турции и Греции на парусном катамаране... Сказано-сделано, друзья моего друга – мои друзья и вот мы в маленьком турецком городишке Мармарисе, более известном иркутянам своими яхтенными портами-маринами, чем количеством и качеством отелей. Бирюзовое море, солнце, парус, что еще надо человеку для счастья? Разве немножко ганжа, который в первый же вечер был добыт у местного дилера за сотню баксов...

Первый день нашего путешествия на парусном катамаране "Кассиопея" был ознаменован переходом до наибольшего из островов архипелага Додеканес (Южные Спорады), именуемого Родос. Известен и знаменит он издревле. Когда-то вход в родосскую гавань был украшен огромной бронзовой статуей бога Гелиоса. Изваяние сие почиталось за одно из семи чудес света, однако же жизнь ему была суждена весьма и весьма недолгая – простояв 56 лет, статуя рухнула во время землетрясения, подломившись в коленях. Поелику же бронзовые листы лишь прикрывали глиняную основу гиганта, упав, он породил всем известную присказку о "колоссе на глиняных ногах". Говорят, что уже в более позднее время властитель острова продал бронзу восточному купцу. Понадобился караван из 99 верблюдов, чтобы вывезти весь этот металлолом.

Кстати, пару слов о былых властителях Родоса:

Орден Госпитальеров (Иоаннитов, Мальтийский орден) – самый древний католический монашеский орден. Основан в 1023 году (по другим данным, в 1070 году) купцом Панталеоном Мауро из Амальфи (Южная Италия) и его сподвижниками, построившими больницу и приют для больных и престарелых паломников, шедших в Иерусалим. В 1113 году, после взятия Иерусалима Готфридом Бульонским монахи-бенедиктинцы построили больницу в Святом городе, где лечили раненых и больных рыцарей в том же году орден получил свой устав. В 1291 году рыцари оставили Палестину и нашли приют у короля кипрского, там они не ужились, устроили беспорядки и в 1309 году переехали на выкупленный у флорентийских купцов и успешно завоеванный великим магистром ордена, мессиром Вилларе остров Родос. Двести десять лет Родос принадлежал рыцарям-иоаннитам. В 1522 году к острову подошел Сулейман Великолепный с 400 кораблями и 140000 войска. У рыцарей было всего 4500 пехотинцев и 600 всадников. Без всякой помощи извне, рыцари полгода защищали укрепления острова, но, наконец, принуждены были почетно капитулировать, Сулейман оставил им оружие и знамена. В ночь на новый 1523 год остатки ордена, под начальством Виллье дель Адама, оставили остров. После продолжительных переговоров между папой и римским императором, последний, надеясь создать себе в ордене надежный оплот против африканских корсаров, отдал в ленное владение рыцарей замки и крепости Мальты, Гоццо и Триполиса. В 1530 году рыцари высадились в новом владении. Сейчас это Мальтийский орден, однако штаб-квартира его уже теперь не на Мальте а в Риме. Великим магистром этого ордена двести лет назад был российский император Павел I, в рыцари ордена был посвящен ныне также покойный известный российский путешественник, бессменный ведущий Клуба кинопутешествий, друг Тура Хейердала Юрий Сенкевич (кстати, если ты не знаешь, он так же как и я был неравнодушен к парусу). Поелику сопровождал Хейердала в обоих трансатлантических путешествиях на Тигрис I и Тигрис II – традиционных египетских парусных лодках построенных из тростника.

От рыцарей Родосу осталась великолепная крепость, хорошо защищенная гавань, "улица рыцарей" внутри крепости, по обеим сторонам которой находятся дворы-поместья всех восьми "языков", входивших в орден. А друг мой сказал по этому поводу:"Представьте себе, банда беспредельщиков больше двухсот лет владела Родосом и собирала бабосы с народа. Вот это сила и организация!"

К великому нашему сожалению, мест в хорошо защищенной гавани нам не досталось и мы вынуждены были встать на внешнем рейде. В силу скудности образования, обусловленного особенностями провинциальной среды, спутники мои не были особенно заинтересованы древностями и мы, переправившись на остров на надувном тузике, потратили все время в модных магазинах и гламурной кафешке на верхнем этаже шоппинг-центра. Мои скудные познания в английском понудили меня быть для моих товарищей толмачом.

К вечеру погода испортилась, возвращались на лодку под встречным ветром и разгулявшейся волной, потратив около получаса вместо прежних пяти минут гребли. Поленились поднять тузик на борт, несмотря на мои увещевания, о чем впоследствии глубоко пожалели. Ночью поднялся шторм. Циклон, накануне заливший Стамбул, добрался до Южных Спорад. Пару раз нас срывало с якоря, грозя забросить если не на соседние яхты, то на камни мола, окружающего гавань. Решили перейти и встать на швартовы у портовой стенки. Вообще-то там место для паромов, но что делать – шторм, условия чрезвычайные. И вот тут наша беспечность дала о себе знать. За десять метров до стенки конец веревки, которым был привязан болтавшийся на волнах тузик, намоталась на вал левого двигателя и он заглох. Ничего, ошвартовались на правом движке. Но приключения не закончились, за нами потянулись остальные, кому надоело болтаться на волнах и перезакладывать якоря, и в течение последующих двух часов на шквальном, сбивающем с ног ветру мы помогали швартоваться остальным лодкам: семье пенсионеров из Швеции на 50-футовом тримаране, англичанам-кругосветчикам, сорокалетнему немцу с его перепуганной женой и тремя детишками, чьи заплаканные мордочки торчали из рубки. Яхт было больше, остальных уже не помню. Харбор-мастер (портовый начальник) остерег нас, что в шесть утра подойдет паром, стало быть нам надобно уйти в пять тридцать и неисправный двигатель никого не волнует. Ровно в пять было принято совместное решение: нырять, подсвечивая себе фонариком и пытаться разблокировать двигатель. Сказано – сделано, автор, надев маску и взяв в зубы хлебный нож, полез в воду. Почему хлебный – потому, что его серрейторное лезвие (пила в просторечии) гораздо лучше режет натянутые веревки, чем обычный острый нож. Один из моих товарищей, обладая недюжинной силой и бицепсами, каждый из которых размером с мою голову, подсвечивал мне фонариком и ловил за руку, когда я выныривал за очередной порцией воздуха.

Не знаю, сколько длилась эта малоприятная процедура, может, пять, а, может, десять минут, помню лишь, что в одно из ныряний, ухватившись левой рукой за винт, а правой – ножом перепиливая тугую, как стальной трос, веревку, поймал себя на ощущении, что пилю кончик собственного пальца и мне не больно. Адреналин, славная штука, гормон безрассудства, убивающий любую боль...

Приключений прошедшей ночи команде хватило и мы, вернулись в Нетцель марину в Мармарис, где и простояли двое суток. Народ отрывался на дискотеках на Bar street, сокрушаясь по поводу девочек, падких на смазливых турок, я же отлеживался, развлекал разговорами Катю из Phoenix Yachting, в общем – отдыхал.

Через пару дней ушли на остров Сими. Чудный греческий островок, с маленьким городишком того же имени, бурным с пасхи по середину октября и сонным весь остаток года. Владелец кожгалантерейного магазинчика на набережной, изящный высокий седой грек с очками на носу, был чрезвычайно обескуражен невежливостью моего спутника, который, не ответив на его "хелло", с ходу подошел к курточке, произнеся стандартную фразу "хав мач?" Что оставалось делать господину Такису Псарросу? Он не полез в карман за словом и ответил парню: "Too much!" На мои извинения последовала длинная тирада о том, что хелло – приветствие интернациональное, он лишь пытался показать свое расположение, а деньги – деньги его мало интересуют, ведь он достаточно богат, чтобы не продавать вещи, сделанные своими руками невежам, а его семья шьет кожу уже три поколения... В общем, мы с ним подружились, он вручил мне свою визитку, уложив ее в изящную кожаную визитницу. Славный парень, чудный старикан. Уходя, я обратил внимание на фото на стене: он в обнимку с маэстро Джорджио Армани и Орнеллой Мути. В ответ получил еще один рассказ о том, как Джорджио и Орнелла заходили к нему в лавку в мае прошлого года.

Следующим на пути был остров Нисирос, вулкан, торчащий из бирюзовых вод Эгейского моря. Деревушка Палон, маленькая, в одну улицу вдоль берега, примечательна ослепительно белыми домиками с традиционными для Греции ярко-синими дверями и ставнями окон. Деревенская церковь была открыта, войдя я почувствовал себя почти дома, строгие лица святых, традиционного византийского письма, греки ведь, как и мы, православные. Малость отличий состоит лишь в том, что иконостас обрамлен не деревянной, а беломраморной вязью и службу прихожане не выстаивают, а сидят, как католики, на скамьях с высокими спинками.

Хрисанфа, полная добродушная молодка из таверны "Афродита", встретила меня как родного, получила свою порцию незатейливых сувениров и, как и в прошлый раз, отправила нас к своему кузену, владельцу Motorent, проката мотороллеров-скутеров. Оседлав этих железных нет, не коней, скорее быстроногих мулов, мы по асфальтовому серпантину забрались на гребень вулкана, спустились в его жерло, опять поднялись в деревушку Никия, где отменно пообедали тушеной козлятиной с овощами, запивая ее домашним вином. Спутники мои немало были удивлены каменными террасами вдоль склонов вулкана и получили из моих уст рассказ об особенностях средиземноморского земледелия, когда вначале склон очищается от булыжников, затем из них же складываются подпорные стенки-террасы, а потом туда на осликах и собственных спинах крестьяне корзинами завозят землю, удобренную вулканическим пеплом. Оливковые рощи и виноградники, гранатовые сады – титанический труд многих столетий, многих поколений предков тех лентяев, которые сейчас пьют кофе под деревьями, передвигая стульчики вслед за убегающей тенью. А вечером были сalamari, жаренные в оливковом масле и печеная дорада и опять белое домашнее вино, Хрисанфа, несмотря на свою полноту и отекшие от сахарного диабета ноги, вихрем носилась меж столиков, успевая улыбаться всем разом. Неудивительно, что "Афродита" была переполнена, а в соседнем заведении столы сиротливо пустовали. Утром, под навальным ветром отошли от пристани, тут же умудрились намотать на винт якорную цепь соседнего катера. Что такое не везет, и как с ним бороться? В этот раз нырял Леша, цепь – не веревка, ловкость рук и пара движений отверткой, наш винт, слава Богу, цел, и мы отправились в путь.

Спутники мои долго спорили, стоит ли нам идти дальше, на Кос, или пора уже возвращаться обратно, и, будучи людьми, в большинстве своем сугубо сухопутными, решили не рисковать. Мы возвратились на Сими. Старина Такис был чрезвычайно обрадован моему неожиданному возвращению. Честно говоря, я зашел к нему в лавочку, дабы приобрести себе новый бумажник взамен того, что износился за пять лет. Такис долго выспрашивал, сколько наличных я с собой обычно ношу, есть ли у меня кредитные карты и сколько их, потом, порывшись в своих запасах, вытащил на свет Божий великолепное портмоне шоколадного цвета и задал еще один вопрос: нравится ли оно мне? Утвердительный ответ не замедлил быть, Такис открыл кассу, вытащил монетку в один евро, сунул ее в бумажник и протянул мне со словами: это подарок. Я был очень смущен, ведь не за подарком пришел, за покупкой, но что оставалось делать?

Весь день был посвящен путешествию по острову на таких же скутерах, что и на Нисиросе. Чем еще интересен Сими? Тем, что там сохранился нетронутый лес и есть куча удобных для стоянки и купания бухт, более же, пожалуй, ничем среди множества других островков Эгейского моря.

На следующий день мы вернулись в Мармарис, купались, ездили по городу на скутерах, загорали на пляже, закупали сувениры для многочисленных друзей и знакомых в Иркутске, в общем – вели обычную отпускную туристическую жизнь.

Иркутск встретил нас неласково – снегом и слякотью. Почему так, одним – море и солнце, а другим – холод и снег? Несправедливо...

Жаль, что нельзя словами передать голубизну и прозрачность моря, ухваченный парусом ветер, пенный след за кормой, жар, исходящий от солнца и береговых скал, прохладную кислинку вина и хрустящую корочку жаренного в масле кальмара... Перекрывающую друг друга музыку в десятке ночных клубов на Бар-стрит в Мармарисе, не дающую уснуть до четырех утра и заунывно-певучий призыв муэдзина на утренний намаз ровно через час...

Все хорошее когда-нибудь кончается, закончилась и эта поездка, следующими будут Карибы в январе или Хорватия в начале лета.