в Иркутске 21:19, Мар. 28    

Удивительная Кругобайкалка

Автор:Сергей Воробьев(vorobiev)
Опубликовано:13.06.2010
Ключевые слова: Байкал, байдарка, КБЖД, Слюдянка, Листвянка, мыс Толстый, Шарыжалгай, Ангасолка, Половинная, туннель

Продолжая череду байдарочных путешествий по Байкалу, мы подошли к завершающему отрезку. Осталось пройти от станции Слюдянка до посёлка Листвянка вдоль так называемого западного участка Кругобайкальской железной дороги. После завершения его строительства в 1904 году соединился в одно целое Великий сибирский путь от Урала до Тихого океана.

Из-за сложного берегового рельефа участок от порта Байкал до станции Култук длиною 84 километра был построен позже основной магистрали на четыре года. До этого знаменательного события вагоны через Байкал перевозили специальными судами, а зимой рельсы укладывали прямо на лёд. После сдачи линии в постоянную эксплуатацию она и получила такое громкое название – Золотая пряжка Транссиба!

Так и наши походы, начавшиеся вблизи Листвянки, через определённое время должны там же и закончиться, замкнув обход Байкала образной пряжкой.

...Телефонный звонок застал меня в автобусе. Звонил Роман Михалёв, сын моего друга Виталия, с которым мы собирались в путешествие по юго-западному побережью Байкала. Он, услышав о готовящемся мероприятии, попросил взять в поход его друзей волгоградцев, приезжающих на Байкал.

Извиняющимся голосом поведал о своей беде:

— Пригласил их, а сам не могу поехать. На работе завал! Как я буду выглядеть перед ними, если не обеспечу отдых. Друзья из такой дали едут! Ребята отличные, я вам гарантирую! Они и на байдарках плавали. Туристы, одним словом, как и Вы!

Ещё и посмеялся:

– Если что, мой батя будет в заложниках. Возьмите, а?

Так наша флотилия выросла до четырнадцати человек. Восемь приезжих, пятеро из моей старой походной гвардии, да ещё ребёнок десяти лет, которого взял с собой Николай Кошкин. Думали, родственник, ан, нет – соседский парнишка Максим. Чтобы тот не болтался без дела, Коля пригласил мальчика на Байкал. С разрешения родителей, конечно.

Планов у нас было много, а времени мало, поэтому приезжих гостей встречали в аэропорту в полной боевой готовности. Гружёная под завязку "Истана", мои друзья: Леонид Кузовлев, Виталий Михалёв, Николай Кошкин и "сын полка" Максим медленно поджаривались на солнце в ожидании прибытия самолёта. Нет, нет, да промелькнёт мыслишка:

– Что за люди будут с нами? Как поведут себя в незнакомой обстановке, с неведомыми сибиряками, на нехоженой ими земле, то есть воде?

Когда пассажиры с прибывшего рейса стали выходить в зал и показались наши гости, шедшие единой могучей кучкой, сомнения разом отпали. С такими молодцами можно идти хоть куда! Ребята все как на подбор: рослые, улыбчивые и в "униформе". На них были надеты белые футболки, украшенные такими надписями, на которые без смеха не взглянешь. Например: "Развёл костёр, разведи спирт!", "От нас не уходят, от нас отстают!", "Бороться и грести, доплыть и расслабляться" и т. д.

Без слов.
Всё на груди написано

Одним словом – наши люди! Их команда наполовину состояла из ближайших родственников. Это братья Дмитрий и Павел Полынцевы. Сын Димы – Иван. Отец и сын Роговы. Старшего зовут Григорий, младшего Иван. Прибыли также – Плахотнюк Василий, Коржов Роман и Попыркин Алексей.

Роман Михалёв представил нас друг другу, объяснил ситуацию, и мы отправились к месту старта, в город Слюдянку. На прощание он сказал:

– Жду вас через пять дней в Листвянке. Будем нырять на дно Байкала. Я всё обеспечу.

Вот оно что! Оказывается, наши попутчики ещё и дайверы! Ну, так это к лучшему. Не будут бояться брызг сибирского моря, или того пуще – вынужденного купания в нём. Кто его знает, что там ожидает!

Машина затормозила прямо на берегу Байкала, можно сказать в черте города. Небольшая роща отделяла нас от крайних домов, создавала эффект относительного уединения. Неподалёку плескались в Байкале ребятишки. Надо полагать, это был местный дикий пляж. Гости попробовали рукой воду и тут же отдёрнули её, воскликнув:

— Она же ледяная! Как тут можно купаться?

Однако они преувеличивали. Вода вполне нормальная: 16 градусов. Конечно, после Волги может показаться прохладной, но привыкнут – дело времени.

У нас другая проблема: где взять дрова для костра? Я отправился на поиски в частный сектор. Там, можно сказать, дрова сами вышли на меня в лице хозяина одного из домов. Мужчина средних лет, сидевший на завалинке, кивнул тяжёлой головой на моё приветствие и поинтересовался:

— Чего ищем? А-а, дрова. Сколько дашь? Сто рублей! Пойдём, пойдём. Выберешь сам, каки хошь. Я ещё и отнести помогу. Вот выручил, так выручил!..

Вечер был посвящён сбору байдарок, формированию экипажей и заочному знакомству с маршрутом. Гости умело обращались с байдарками, навык у них был. По экипажам распределились так – отцы сели с младшими отпрысками, Роман с Алексеем, Павел с Василием. Таким составом они привыкли ходить по рекам российского запада. Предупредили, что опыта открытых водоёмов у них нет, поэтому просили рассказывать о каких бы то ни было нюансах, и отмечать недочёты с их стороны. Я отметил себе – это по-нашему. Иркутяне распределились по судам следующим образом: в байдарке–тройке Николай и Виталий, это схоженный тандем. В нагрузку им посадили Максимку. И последний экипаж – мы с Леонидом. Нам тоже, не в первой быть в одной лодке.

Я ознакомил гостей с маршрутом, который почти весь был перед глазами. Это одна из удивительных особенностей старта от Слюдянки, когда противоположный берег, а значит и предстоящий наш путь, виден на протяжении более трети.

Роман Коржов, вникнув в то, что им предстоит совершить и то, что конца пути даже не видно, не выдержал и очень эмоционально воскликнул:

— Мы не пройдём!

Мне только и оставалось, что улыбнуться на его реплику:

— Пройдёте. Куда вы денетесь из этой лодки! Всего сто километров на пять дней. Это просто смешно.

Роман покачал головой:

— Тут ещё и грести надо! По Хопру ходили, так там весло нужно было только для того, чтобы курс выправить.

В разговор вмешался Дмитрий:

— Рома, перестань пугаться! Где наша не пропадала. – И закончил диалог удачным сравнением. – DEBET PLUS ESSE VIRUM IN VECTORE QUAM IN ONERE (что в переводе с латинского: в несущем должно быть больше сил, чем в ноше).

Тихий вечер у Байкала плавно перетёк в ночь, когда вечерняя заря, тихонечко алевшая над горами Приморского хребта, незаметно рассыпалась на отдельные угольки и потухла. Сразу потемнело и пахнуло прохладой. Август скоро.


Историческая справка. Станция Слюдянка образовалась благодаря строительству Кругобайкальской железной дороги в 1902 году. Градообразующим предприятием явилось вагонно-паровозное депо, построенное в 1904 году. Статус города Слюдянка получила в 1936 году.

Сегодня в городе работают предприятия железнодорожного транспорта, добыча и частичная переработка слюды – флогопита, производится добыча мрамора – ценнейшего сырья для производства высококачественного цемента, выпускаемого на предприятиях Ангарска.

Бывшим журналистом, ныне предпринимателем, Валерием Жигаловым в городе открыт первый в стране частный минералогический музей.

Уникальным сооружением, единственным в мире, город может гордиться своим вокзалом из чистого мрамора, открытым в 1904 году. Он как памятник, венчающий грандиозный труд строителей, завершивших сооружение Кругобайкалки. Вокзал сохранился до настоящего времени в первозданном виде и, мало того, выполняет те же функции, для которых и был построен.

К Старой Ангасолке. 149 км

Итак, старт состоялся. В половине десятого следующего утра флотилия из шести байдарок выступила в путь. Утро было замечательное: тихое, солнечное. Байкал как стёклышко. В нём отражались кучерявые облака, застывшие в высоком небе, деревья, высившиеся над водой, дома посёлка, когда проходили мимо них, насыпь железной дороги и составы поездов, спешащих к Тихому океану. Мы же не спешили. Нашим гостям требовалась небольшая обкатка, чтобы привыкнуть к рабочему месту, почувствовать управляемость судна и, вообще, свыкнуться с мыслью, что ты не на Волге, а "во глубине сибирских руд".

Старт от Слюдянки

Первую остановку наметили у Шаманского мыса, расположенного в четырёх километрах от города. Сам мыс и длинная губа, прилегающая к нему с севера, популярны у слюдянцев и используется ими как зона отдыха и пляж. Здесь чуть ли не единственный выход песчаной линзы на всём кругобайкальском участке. Согласно поверьям, раньше на мысе камлали шаманы. В переводе с бурятского он называется Страшный камень – (Айха–шулуун). В наше время является памятником природы из–за своей причудливой конфигурации – что в плане, что в профиле. Мыс сложен мраморными породами, оттого так красивы его берега, увенчанные по верху кудрявыми берёзками. В плане мыс похож на змейку, ленивым изгибом вытянувшуюся в море. Если смотреть сбоку, то видно две шапки, соединённые меж собой тонкой ленточкой суши, почти сливающейся с поверхностью воды.

Какой чудесный день!

Надо отметить, мрамора (белого и розового) в районе Слюдянки так много, что все горы Хамар–Дабана, можно подумать, сложены из этой породы. Мы только, что проплыли устье реки Похабихи, в бассейне которой расположен крупнейший и единственный в Сибири мраморный рудник. Название река получила в честь боярского сына, казачьего атамана, землепроходца Ивана Похабова, основавшего в 1647 году Култукский острог.

Шаманский мыс, как змейка!

Высадившись в столь чудном месте, мы основательно изучили рельеф, флору и фауну мыса. Рельеф преподносил крутые спуски и подъёмы, из флоры только щетинистая трава и берёзы, а фауну представляли отдыхающие туристы и каркающие вороны. Раньше здесь гнездились чайки и бакланы, на скальных выступах грелись нерпы, в небе кружились орлы и коршуны, высматривая лёгкую добычу. Однако, говорить о прошлом, значит не видеть настоящего. Поплыли дальше.

На короткое время собрались в кучу, чтобы сделать снимок на фоне скал Шаманского мыса и отправились в путешествие по обширному Култукскому заливу.

Култук, в буквальном переводе с тюрского, означает "подмышка", а также "морской залив, угол, тупик". Под таким же названием известен ветер на Байкале, который начинает дуть из юго–западной стороны залива. Это влажный ветер, предвестник дождливой погоды.

Скалы Шаманского мыса
Ну, сейчас рванём!

Култукским заливом заканчивается Байкал на юге. Даже осознание этого вызывает эйфорию чувств! Давно ли, казалось, мы проходили вдоль острова Ярки, являющегося его северной границей, давно ли нас пугали медведи в Баргузинском хребте. И дельта Селенги была – бесконечная, обширная, как сельва Амазонки! Многое другое было, обо всём помним и всех помним. Кто с добром к нам шёл, к тому и мы с добром относились. И вот пришло время сказать, что мы прошли на байдарках вдоль берегов Байкала с юга на север и обратно, а теперь огибаем его южную оконечность. Даже Байкал, чувствуя наше замечательное настроение, сегодня был необычайно ласков.

Однако, уже совсем близко подплыли к домам, пора и заворачивать. Посёлок растянулся вдоль побережья озера по долине реки Култучной, северным крылом заглядывая в Партизанскую падь.

Залив Култук и
посёлок Култук

Как оседлое поселение русских Култук существует со времени основания острога и ему уже 363 года. Он старше Иркутска на 14 лет. Своим существованием и неким процветанием Култук обязан выгодному транспортному расположению. В советское время здесь располагалась автобаза, специализировавшаяся на перевозе крупного рогатого скота из Монголии, а туда горюче–смазочных материалов. После развала СССР экономические связи наших стран значительно уменьшились, перевалочный пункт в Ханхе (МНР) закрыли и транспортное предприятие стало не нужным.

В конце 18 века, отсюда, в обход Байкала, была проложена гужевая дорога, чайный путь, через хребет Хамар–Дабан в Монголию и далее в Китай. Сейчас она используется как пешеходная тропа.

После открытия месторождений слюды и лазурита Култук стал горнодобывающим центром, который со временем переместился в Слюдянку.

В середине 19 века отсюда в продолжение Московского тракта начинается прокладка Кругоморского тракта по южному берегу Байкала. Остатки его сооружений до сих пор встречаются в устьях Хамар–Дабанских рек.

В начале 20 века Култук стал опорным пунктом при строительстве Кругобайкальской железной дороги. Даже сто лет спустя две станции на территории посёлка исправно служат людям. Одна из них так и называется – Култук. Вторая – 159 км, которая о четырёх путях задействована для хранения аварийного запаса мостовых конструкций и элементов верхнего строения пути на случай природных катаклизмов.

С началом строительства БАМа Култук стал перевалочной базой для нужд строителей. В порту были построены угольные, лесные и наливные терминалы. Сейчас всё это находится в заброшенном состоянии.

(В. П. Брянский. "Там где начинается Байкал". Иркутск. 2004 г.)

Пока мы с Леонидом осматривали окрестности и фотографировали, наши друзья улетели далеко вперёд. Сколько ни вглядывались, их не видели. Успокаивала мысль, что мимо Ангасолки они не проскочат, даже если мы отстанем. Там была запланирована первая ночёвка и, конечно, обед. На этот случай в лодке уже лежало два килограмма омуля. Однако, расслабляться не стоило, наоборот, следовало налечь на вёсла и догнать флотилию. Я крикнул вперёдсмотрящему:

— Лёня! Давай поднажмём, "сделаем" их!

Он с радостью откликнулся:

— Да, легко! По правде сказать, я уже застоялся. Надо размяться.

Старинная архитектура
на КБЖД

Мы полетели. Лодочка наша едва не выпрыгивала из воды, так сильно мы толкались вёслами, правя на чернеющее среди зелени здание. Этот старинный путейский дом, одиноко стоящий на склоне сопки, можно смело вносить в реестр памятников архитектуры. Более ста лет стоит он без всякой реконструкции, но исправно служит людям. Возле него была припаркована синяя "девятка", видны были люди с малыми детьми. По видимому, чья-то дача. Дом стоит на 154 километре Кругобайкальской дороги. В дальнейшем я постоянно буду ссылаться на эти километровые отметки, счёт которых ведётся от Иркутска. После того, как ангарский участок ушёл под воду при заполнении водохранилища, километровые столбы здесь сохранились, и счёт их остался прежним.

Вскоре Леонид заметил две байдарки из пяти. Остальных скрывал изгиб берега. Ещё рывок, и мы догнали лодку Роговых, а за ними и Павла с Василием. Я приободрил ребят, указав, что до финиша осталось четыре километра. Григорий сразу перестал грести, промолвил:

— Уф-ф! Скорей бы. Устал немного.

Из команды они самые рослые. Иван вообще за два метра. Наверное, поэтому их байдарка так низко сидела в воде, чуть ли не черпая её бортами. Да ещё груз давит. На что Лёня возразил:

— Да, какой там груз! Личные вещи и продуктов немного. Ну, палатка ещё. И всё! Просто трудно им с непривычки, – засмеялся, вспомнив вчерашний разговор с Романом, – Это им не по Хопру сплавлятся!

За невыразительным мысом догнали остальные экипажи и прошли вперёд. До впадения в озеро реки Ангасолки (от бурятского онгосо – лодка, челнок, корабль), берег не имеет ярко выраженных мысов и крутых изгибов, поэтому акватория Байкала просматривается на значительном расстоянии. До сих пор горные склоны, спускавшиеся к воде, были более или менее пологие, но теперь над Байкалом стали возноситься бастионы скал, и берег просто нависал над головой. Это тем более стало заметным, что шли мы практически у береговой линии и, чтобы сфотографировать горный пейзаж, приходилось придерживать кепку.

Мы увидели вначале первый тоннель, за ним второй. Лёня поправил меня:

— Это не тоннели, а однопутные каменные галереи тоннельного типа.

Я чертыхнулся:

— Вот и пойми! Чем же они отличаются от тоннелей?

— Тем, что пристроены к склону, а не пробивают гору как тоннели. Сейчас они, как правило, не рабочие. Путь там давно разобран.

Инженерные сооружения
на 149 км

Перед Ангасольским мысом флотилия собралась воедино. Стояли у высокой волнобойной стенки сухой кладки из грубо отёсанных каменных блоков. Чуть дальше виднелся длинный вылет лотка водосброса и ещё одна каменная галерея. Плотной группой вошли в бухту, показавшись на траверзе посёлка. Высадились на краешке берега, около спортивно–альпинисткой базы "Ангасолка", где нас ожидали. Самой хозяйки, Людмилы Артёменко, на месте не было. Распоряжался инженер, Руслан Власов, который отвёл нам отдельную территорию. Здесь было всё, что требовалось для непритязательных путешественников: устроенное кострище, дрова, стол, лавки и даже стационарные вместительные палатки. На вечер обещал истопить баню. Ведь наши гости, если перефразировать известную поговорку, попали не с корабля на бал, а совсем наоборот.

Спустя малое время общими заботами был накрыт стол и подана запашистая уха. После обеда разбрелись кто куда: одни загорали, другие спали, третьи удочки кидали, а мы с Виталием веники ломали, потом вязали.

Павел и Алксей.
Весёлая лодка

В Ангасолке к нам присоединилась Галя Жебраускас. Она предложила свою помощь на камбузе. Помощь мы приняли и доставили новую путешественницу прямо к закипающим котлам. Появление в команде жизнерадостной женщины и, кажется, доброго кока, вселяло надежду в каждого из нас на своевременный и сытный паёк.

Роман, однако, заметил:

— У себя, правда, мы сплавляемся без слабого пола, но у иркутян свои мерки. Ладно, будем играть по сибирским правилам. Просто, порой захочется крепко выразиться, а нельзя женщина рядом.

Павел одобрил его благоразумие:

— Рома! Как сказано у поэта, так и поступать надо, помнишь? – "Во глубине сибирских руд, храните гордое терпенье. Не пропадёт ваш скорбный труд и дум высокое стремленье!"

Все рассмеялись столь удачному каламбуру и приступили к ужину, приготовленному Галиной.

Старая Ангасолка
Ангасольская идиллия

Посёлок Старая Ангасолка расположен на 149 километре, на устье одноимённой реки. Раньше это было крупное поселение строителей, охраны и работников железной дороги. В данный момент из постоянного населения проживает только восемь семей. Остальную территорию занимают турбазы "Ангасолка" и "Рериховский центр". Место приятное глазу: обширная солнечная долина, мягкие очертания сопок и безбрежная ширь Байкала перед глазами.

Летом вечер долгий, можно и даже нужно походить по округе, полюбоваться байкальской природой.

Окрестности Ангасолки примечательны ещё оригинальными, красивейшими сооружениями инженерной мысли, воплотившиеся в мостах, тоннелях и других построках. Прямо от посёлка виден один из тоннелей и два моста, переброшенных через устье речки. Мосты, высокие, какие-то воздушные, несмотря на массивность каменной кладки одного из них, построенного в 1904 году. Он состоит из шести пролётов, через которые можно любоваться окружающим пейзажем будто живыми картинами. С одной стороны посмотришь – горы, долина ручья, деревья качаются прямо как в рамке. С другой – море синее. Чайки парят и солнышко светит! Ляпота!

Мосты через
реку Ангасолку
"Лебяжий" мост
через Упорную губу.
148 км

Рядом стоит другой, не меньшей красоты железобетонный рамочный мост, построенный в 1914 году. Как отмечают специалисты–мостовики, он уникален не только для Кругобайкалки, но, похоже, для России в целом. Дело в том, что рамочные мосты больших пролётов стали строить только в послевоенные годы в Западной Европе, а здесь построили в начале 20 века. И где построили? В самой что ни на есть глухомани! До сих пор этот мост пропускает поезда, глаз радует и душу тешит.

В одном километре далее, сразу за тоннелем, находится ещё одно уникальное мостовое сооружение: "Лебяжий мост". Название это нигде не фигурирует, но его арочная, железобетонная конструкция, перекинутая через ложбину Упорная Губа настолько изящна, воздушна, что, кажется, она летит над кромкой Байкала, как скользят чайки в бесшумном своём полёте.

Темнота подступала исподволь, незаметно, но настойчиво. Если бы не светлое око Байкала, то ночь давно бы вступила в свои права, а так мы спокойно любовались отражением гор в зеркальной глади воды. Мои товарищи, распаренные и накупавшиеся в Байкале, сидели на лавочках, попивали чаёк и катали камни неспешного разговора. Чуть позже полчища теней потянулись от берега в море. С гор Хамар–Дабана навстречу им наступала такая же орда. Когда они сошлись на середине моря, смерч теней поднялся до неба и вечер окончательно потух. Тогда и мы пошли спать.

Радужный день
Устье Большой Крутой Губы

Утром перекроили экипажи. Галя села в лодку к Леониду, а я переместился к Виталию с Николаем в тройку, потеснив малого Максима в трюмное отделение. День разгорался замечательный, но как ни торопились, вышли довольно поздно. Волгоградцы уходили один за другим, потом Леонид, и уже последними отчалили мы. Лёня вскоре возглавил эскадру, а наша тройка шла с некоторым отставанием, отвлекаясь на фотосъёмки.

С момента старта и до устья реки Большая Крутая Губа горные откосы, возвышающиеся над линией железной дороги и Байкалом, представляют собой сплошную скальную стену, изредка прорезанную живописными крутопадающими распадками. Наибольшей высоты скалы достигают на мысе Хабартуй, и здесь же самая большая концентрация сооружений тоннельного типа: в обойме двух хабартуйских тоннелей зажаты две галереи. Одна из них каменная, другая рамная, железобетонная. Впечатления при их осмотре остаются незабываемые. Выходишь из одного тоннеля, тебя ослепляет солнце, делаешь несколько шагов и вновь оказываешься в сумраке горной толщи. И так несколько раз подряд.

Хочется охватить всё единым взглядом, но не получается. Только, если оглянуться из восточного тоннеля, можно увидеть обе галереи – и всё.

Хабартуйский мыс

Скалы мыса обрываются прямо в воду. Здесь большой чаячий базар. Выйдя из тоннеля и спустившись по бровке к воде, замечаю целый ряд рельс, замурованных в скалы параллельно земле на высоте полуметра. Зачем? Может быть, раньше здесь была устроена пристань, а теперь она разрушена? Ответа нет.

Километром раньше осматривали оригинальную выемку на КБЖД. Там, за бурливым ручьём, строители не стали устраивать галерею, а прорезали окончание горного склона глубоким рвом, то есть выемкой. С той поры этот осколок так и стоит на отшибе и тянется к матёрой земле, тянется!.. Он виден издалека.

Волна поднялась. Вчерашний день был просто идеальным для плавания. Сейчас же навстречу нашему движению шли и шли пологие валы, с постоянным упорством наваливаясь на хрупкие байдарки. Это обстоятельство несколько обескуражило наших гостей, непривычных к внешнему противодействию. По этой причине продвижение флотилии замедлилось. Их байдарки жались к берегу, который как таковой отсутствовал. Вместо него слева по борту тянулись скалы. Они, то ли вырастали из воды, то ли уходили в неё на немыслимую глубину. Вдобавок ко всему от скал шла обратная волна, так называемый "отбойник", и этот фактор ещё более усугублял положение тех, кто приближался к ним, надеясь там найти убежище от волн. Или просто считали – чем ближе суша, тем надёжней. Не важно, что она из себя представляет. Когда мы догнали Григория с Иваном, то посоветовали держаться мористее. Григорий, он же и рулевой, отрицательно помотал головой:

— Нет. Пусть хоть какая, но стена. За неё в случае чего и подержаться можно. А так унесёт куда–нибудь. Потом ищи ветра в поле!

На отдыхе следует обсудить тактику движения в подобных ситуациях. А вот и плановая остановка. Мы вошли в створ долины реки Болольшая Крутая Губа, и флотилия круто повернула к устью, где был полный штиль. Открылся замечательный вид на долину, на два очень красивых каменных моста и тоннель. Его черный зев, словно жерло гигантской мортиры, был нацелен на мост и на нас.

— Как вам волна? – поинтересовался я у мужчин.

За всех ответил Дмитрий:

— Хорошая. Адреналин бурлит в крови. Она может быть и больше, так ведь? Что тогда делать?

— Экстрима не допустим, не волнуйтесь. Поднимется ветер, будем сушить вёсла. Сейчас же вполне рабочая обстановка.

В разговор вступил Виталий. С присущим ему апломбом заявил:

— Про какую волну речь? Никакой волны нет и в помине! Вот мы бывало...

Николай перебил его:

— Виталий, перестань хвост распушать! У людей правильное беспокойство, ты этого не понимаешь. Хочешь анекдот? Студент иняза приезжает в деревню на каникулы. Его бабушка спрашивает про учёбу. Он говорит – фонетика плохо даётся. Бабка обрадовалась, – "Вот и ладно. Сейчас знаешь, какие девки пошли? Не бегай за ними. Учись лучше!"

Николай улыбнулся, остальные засмеялись. Он продолжил:

— Понял о чём речь? Сергей сам разберётся. Наша забота ловить рыбу.

Упоминание о рыбалке Виталия остудило и беседа перетекла в другую плоскость. Утренний улов, пусть небольшой, но вполне достаточный для поддержания престижа, потребовал от него некоторых забот и "главный рыбак" отошел к своей байдарке.

В море показался катер. Он проплыл перед нашим взором белоснежной мечтой. Кто-то из ребят вздохнул:

— Нам бы так плыть!

Дима поддержал эту мечту и скомандовал:

— Все по местам. Поднять якоря!

В своей команде он негласный лидер и хороший мне помощник. Байдарки пошли.

Завернув за невыразительный мысок, ограничивающий большегубскую бухту, оказались перед открытым взгляду морем. Ровный, высокий рисунок берега с крутыми склонами простирался слева по борту так далеко, насколько хватало взора. Остальное пространство занимал Байкал и небо. В некоей безбрежности они сливались. Там горизонт. Ниточка железной дороги, протянувшаяся у основания гор, была нашим своеобразным путеводителем. Мы знали, что вскоре подойдём к 138 километру, где расположена старинная спортивная база ВСЖД, находящаяся на балансе ДСО "Локомотив". На её территории тренируются и отдыхают молодые спортсмены: школьники и студенты. Она стоит давно, наверно с 1956 года, когда здесь прекратилось сквозное движение поездов. Тогда все постройки бывшей станции Шарыжалгай ( c бурятского Шара – желтый и жалга – ложбина, овраг) перешли под юрисдикцию спортивного общества. Для увеличения жилых и производственных помещений были доставлены и до сих пор используются пассажирские вагоны. В своё время эта база была довольно престижной. Однако время и понятие престижа давно изменилось, а здесь оно как бы застыло и обветшало. Даже после проведённого ремонта. Во всяком случае, такое впечатлении сложилось у нас после беглого осмотра. Несмотря на оптимистическую надпись на верхней подпорной стене: "Самый лучший в мире край – это наш Шарыжалгай!"

Шарыжалгай
"Дача Комарова"

Наш оптимизм в желании увидеть современную инфраструктуру турбизнеса несколько возрос, когда через полтора километра мы пристали для краткого отдыха в Семафорной пади.

На 137 километре, 6–м пикете, находится роскошный комплекс зданий базы отдыха ВСЖД. Он расположен на обоих берегах горного ручья, через который перекинут ажурный металлический мостик. Здесь есть всё для полноценного отдыха уставших (и не очень) путешественников: гостиницы, бани, сауны, ресторан, хорошо обустроенная территория и акватория. Построены беседки, фонтаны, причалы для судов, водных велосипедов, мотоциклов и т.п. и т.д. Уложен дополнительный путь для приёма вагонов ВИП-персон. В народе эту базу зовут "Дачей Комарова" по фамилии бывшего начальника ВСЖД.

На обед причалили на 134 километре, в Козлиной пади, возле устья небольшого ручья. Только здесь и нашлась для нас более или менее удобная площадка. Весь остальной берег – сплошные откосы.

Тут тоже над головой крутой откос "железки". Через ручей переброшен железнодорожный мост, под которым не пройти – пространство затянуто колючим кустарником. В проёме моста проглядывала долина и виднелись жилые строения. Я поднялся было на насыпь, желая познакомиться с хозяевами, да молока купить, но, взглянув на крутой спуск, оставил эту затею. Не нашёл тропы в деревню. И не деревня это, а забытые Богом три дома в зажатой горами пади. Здесь даже коровам негде развернуться, и они пасутся на крутых склонах, упираясь рогами в землю. В самом прямом смысле!

Козлиная падь.
134 км
Походный дастархан

Главным помощником Галины на "кухне", как-то само собой получилось, стал Павел. Они вместе обсуждали меню, готовили, а остальные участники были на подхвате: поднести, подать, почистить, подержать. Поскольку все люди были опытными путешественниками, относились друг к другу доброжелательно, то и дела у нас спорились. Горячий обед, салаты и чай подавалось разом. Хотя нет, первый чайник выпивали ещё перед едой.

Павел также скрупулёзно вёл подсчёт продуктов и вскоре выявил излишек в нашем рационе:

— Продуктов много взяли. Байдарки перегружены, поэтому медленно идут.

На это заявление я отреагировал вполне адекватно, приведя в ответ поговорку:

— Излишек &ndash вещь крайне необходимая. И добавил, – Наши рыбаки, Виталий и Николай хорошо помогают с рационом, доставляя к столу свежую рыбу.

Десятилетний Максимка крутился рядом и на последних словах с досадой шмыгнул носом:

Максимка рыбак

— Только у меня ничего не получается. Бросаю, бросаю, а не ловится!

Мы приободрили его, похвалили за настойчивость, без которой в рыбацком деле не обойтись, и посоветовали сменить наживку. Обрадованный Максимка опять убежал на рыбалку. Что ж, всё верно – многие критикуют себя для того, чтобы их похвалили.

Едва приступили к трапезе, как неожиданное событие подняло всех на ноги. Вывернув из–за ближайшего изгиба берега, к нам на большой скорости приближалась байдарка.

– Байдарка! Не может быть! – воскликнули все едва ли не в голос. За два дня путешествия мы настолько отвыкли от людей, не встретив на воде даже захудалой лодки, что свыклись с мыслью о нашем безграничном одиночестве. И вдруг байдарка или байдарки! Значит и люди плывут духом нам подобные. Интересно будет пообщаться. Мы замахали руками, приглашая на огонёк. Судно коснулось берега. Из него вылез крепкий молодой человек с короткой стрижкой. Очень загорелый, обветренный, подтянутый. Пожимая каждому руку, представился:

— Меня зовут Александром. Иду кругосветку вокруг Байкала. Сегодня должен завершить её в Слюдянке.

Кругосветка, ого! Круто, одним словом. Мы совершаем путешествия вокруг Байкала уже целое десятилетие, соизмеряя свои силы и время, отпущенное на один поход, графики отпусков, а товарищ за сорок дней проскочил. Невольно возникает вопрос – как ему удалось? Саша улыбнулся. Ласково коснувшись своей байдарки, вернее, одноместному неразборному каяку, ответил:

— Всё благодаря моей "ласточке". Она летит по волнам даже в небольшой шторм.

— Какая же скорость?

— Восемьдесят километров в день при хорошей погоде. В час десять-двенадцать.

— Бывало страшно?

— Всякое было. Самая главная опасность на Байкале, скажу я вам, это медведи! Заявляю со всей ответственностью. Особенно на восточном побережье, в Баргузинском заповеднике. Идут на тебя как опоенные, ничего не признают. Зато люди – золото! Всегда и везде принимали с неподдельным радушием. Снабжали продуктами, предлагали транспорт, даже жить оставляли, когда приходилось штормовать в каком либо месте. Это так здорово!

Александр принял предложение пообедать с нами. Сидя вокруг походного "дастархана", он продолжал рассказывать, а мы внимательно слушали. Саша приехал из Челябинска. По роду занятий – преподаватель. По складу ума – философ. Вернее сказать, преподаватель философии.

На вопрос, будет ли публиковать свои записи, ответил неопределённо:

— Думал об этом, но не уверен, что потяну. Может, какие-то зарисовки? Время покажет. Теперь же разрешите откланяться и спасибо за обед. Тороплюсь.

Наш новый знакомый сел на свою "ласточку" и улетел. Некоторое время мы ещё обсуждали эту тему, потом свои заботы захлестнули, потом мы поплыли. Однако, возвращаясь к данному факту: скоростному забегу вокруг Байкала на гребных судах, – не могу не высказать своего мнения. Такие "скоростники", образно говоря, пьют только пену с шампанского, а сам напиток остаётся для них недоступным и не понятым. Байкал надо любить, а чтобы его полюбить, надо здесь пожить или хотя бы не торопиться. Проникнуться его духом, величием, чистотой, сказочностью, неповторимостью. И не оглядывать берега Байкала с определённого расстояния, а знать, что занимательного находится там с исторической или географической точки зрения. Тогда любое байкальское путешествие будет на порядок интересней и познавательней.

За время отдыха море почти успокоилось, поэтому экипажи стартовали с хорошим настроением и надеждой на продолжительное послеобеденное путешествие. Тому в немалой степени способствовали сытный обед и спокойный отдых, и та же встреча с мореходом-одиночкой. Одно меня беспокоило: из култукского угла наползала чёрная туча, затягивая непроницаемой пеленой западную сторону.

Полынцевы

Группу вёл Кузовлев. Наша байдарка, как всегда, в арьергарде. Флотилия подходила к приметному месту: реке Шабартуй (с бурятского Шабар – грязь, слякоть, глина). На 130 километре через неё перекинуты два моста: двухпролётный железобетонный арочный, построенный в 1914 году и однопролётный металлический с ездой по верху, то есть ажурная ферма идёт по низу. Это конструктивная особенность, весьма редко применяется в мостостроении. Перед этим проплывали мимо второй рамной железобетонной галереи, устроенной под скальным отвесом горы башенного типа. Её скалы совершенно отвесны и гладки. Замечательный вид!

В районе Шабартуя береговой скальный рельеф принимает своеобразные черты. Его отличие в том, что над Байкалом не нависают сплошные каменные стены, а разбиты они здесь на отдельные скальные полигоны, каждый из которых имеет свои неповторимые очертания. Эта особенность отражена в названиях, например: мыс Столбы, мыс Колокольный, ушастый мыс Безымянный.

За рекой посёлок Баклань, который прилепился под склоном высокой береговой террасы. Его прошли значительно мористее. Мы стали поторапливаться, потому что закрапал дождь. Казалось, как же нам не повезло – впереди и совсем неподалёку небо оставалось чистым, а у нас дождь! Но нет худа без добра. При хорошем раскладе пришлось бы махать вёслами до посёлка Маритуй, а в сложившейся обстановке Леонид повёл эскадру к берегу и, кажется на ночёвку.

Спрятались в затишке

Подходили к берегу уже по приличной волне. Дождевой фронт набирал силу. Зато швартовка была изумительно спокойной, так как мы спрятались в кармане ржавого причала тавровой формы. Оказалось, это место было очень хорошо известно Кузовлеву, поэтому он и пришёл сюда. В своё время на 126 километре, в пади Колокольного ручья, управлением ВСЖД был обустроен охотничий дом на базе постройки начала 20 века, от которого к настоящему времени ничего не осталось.

Леонид сокрушенно качал головой:

— Такой красивый дом был! Всё растащили. Ни брёвнышка, ни кирпичика, ничего нет! Вот, этот причал мы тоже строили. Лёня Краснухин, известный альпинист из Иркутска, руководил работами. Только причал и устоял.

Что ему сказать в утешение? Разве, что поинтересоваться:

— В чём дело и кто виноват?

Кузовлев пожал плечами:

— Смена руководства на дороге, недостаток финансирования, приватизация – всё в куче и ничего определённого. В один раз всё случилось. Убрали сторожа и конец. Местные дом разобрали и вывезли.

Пора было устраивать лагерь. Расположились на высокой террасе с видом на море. Здесь была обустроенная стоянка с кострищем, столом и лавками. Это работа выполнена Прибайкальским национальным парком. Таких мест, для самодеятельных туристов на Кругобайкалке довольно много. Хорошо, если бы ещё дрова завозили. Но дрова нашлись, а потом дождь закончился, так и не пролившись ливнем. И была радуга!

Радуга перекинулась через весь Байкал с восточного берега на западный и была она двойная! Одно коромысло яркое, семицветное, другое более блеклое, словно выцветшее. Две дороги, два пути в райские чертоги. По которому пойти, нам подскажут боги. Кажется, так поётся в какой-то песне.

Радуга через всё море.
126 км

Каждый из нас любовался этим небесным явлением и снимал на фото. Самое интригующее было в том, что западный край радуги упирался в берег совсем неподалёку, где-то за ближайшей горой. Если перейти тоннель, зёв которого буквально рядом, то можно побывать в раю. Желающих попасть в рай не нашлось. Рано, мол, нам туда.

Галя укоризненно воскликнула:

— Значит, ты в рай бегал, когда я с костром мучилась. Хорошо вам, а я вся в дыму и со слезами на глазах!

После выгрузки, я и в самом деле предпринял вылазку через тоннель для рекогносцировки и фотосъёмок, но тогда ещё не было радуги. Мои оправдания, что отсутствие одного человека не могло сказаться на обустройстве лагеря, ею не были приняты во внимание.

— Тебя нет, и других не сыщешь! Лёня весь в печали ходит. Рыбаки до сих пор на волнах болтаются. Остальные..? Не знаю где были.

Братья Полынцевы тут же подключились к перепалке:

— Галочка! Какой разговор, сейчас всё оформим. Дров будет – завались!

Остаток вечера прошёл, как говорится, в тёплой, дружественной обстановке. Костёр пылал, отдавая тепло людям, выбрасывая снопы искр в потемневшее небо. Казалось, что они не гасли в вышине, а превращались в звёздочки и плотным хороводом усеивали небосвод.

Народ на песни потянуло. Привезённая с волжских берегов и раскупоренная бутылка виноградной чачи по случаю "чудесного спасения" нашего сыграла роль катализатора, а тепло костра и дружеского общения настраивало на лирический лад. Николай Кошкин, наш баритон, затянул первым:


— Славное море – священный Байкал,
Славный корабль – омулёвая бочка.

Волжане знали слова сибирской песни и дружно подхватили,


— Эй, Баргузин пошевеливай вал:
Молодцу плыть недалечко...

Много чего перепели, но в основном протяжные – русские народные, казацкие. Попса как-то не вязалась с нашим настроением. Под конец импровизированного концерта запевалы другой стороны, Дмитрий и Алексей завели песнь родных берегов:


Над лесом солнце просияло,
Там черный ворон прокричал.
Прошли часы мои, минуты,
Когда с девчонкой я гулял.
Бывало, кончу я работу,
Спешу на улицу гулять,
Теперь мне служба предстояла,
Спешу я коника седлать...

Исполнители на минутку остановились, прокашлялись. По-видимому, взяли высокую ноту и повели песнь дальше.


Быть может там злодейка-пуля,
Прострелит сердце у меня,
А шашка, шашка-лиходейка,
Разрубит череп до мозга...

Голос подключившегося Николая придал песне ещё большую силу:


А кровь горячая прольется,
Прольется быстрою струей,
А сердце, сердце встрепыхнется,
И не увижу край родной...

Теперь, в голосах у ребят появились жалостливые нотки, долженствующие вызвать слезу у благодарных слушателей. Хорошая песня, нечего сказать. Мы внимательно им внимали, тем более, что ни слов, ни мотива не знали.


Прощай, станица Алексейска,
Прощай, наш Ямный хуторок,
Прощай, казачка молодая,
Прощай, лазоревый цветок...

Этой новеллой была поставлена точка в песенном фестивале. Исполнители просто посадили голоса, да и пора было идти на отдых. На такой мажорной ноте закончился "Радужный день".

Половинский водораздел

Утро принесло некоторое беспокойство о благополучном плавании: море шумело, накатываясь на берег широкими волнами. Небо было закрыто быстро бегущими облаками и было зябко. Однако нет причин прерывать путешествие, такое волнение нашим судам не помеха. Быстро собираемся и выходим, наметив промежуточную остановку у посёлка Маритуй.

Этот участок, особенно в районе Киркирейкого мыса, можно отметить как очень живописный, насыщенный высокими, до двухсот метров, стенами. И очень суровый. Тёмные, громады скал нависали над Байкалом и железной дорогой. Когда последней некуда было деваться, она ныряла под их основание и пропадала из глаз, как змея. А что нам было делать? Только вперёд! Мы ведь не спрячемся. Нашими челнами играет ветер, играют волны. Мы боремся со стихией, стараясь выправлять курс так, чтобы поменьше подвергаться её пристальному вниманию.

Догнали Григория с Иваном. Михалёв внимательно посмотрел на их работу, потом обернулся ко мне:

— Серёжа, помнишь, я говорил им, что держать весло "пропеллером", в наших условиях неправильно. От этого руки устают, особенно в кистях и гребок слабее. Не слушают меня. Скажи сам.

Подойдя к Роговым ближе, я повторил то, что сказал мне Виталий. Старший в семье прислушался к совету, пообещав на ближайшей остановке переставить лопасти вёсел:

— Сейчас не до того. Выгрести бы только, – промолвил он с опаской в голосе.

Да, уж! Нам тоже не до того. Даже фотоаппарат не могу вытащить. Если мне начать фотографировать, то остальным придётся сушить вёсла и байдарка останется неуправляемой. В данной ситуации это не безопасно. А как жаль! Мы проходим оригинальнейшие в конструктивном отношении и в исполнении защитные устройства пути: единственную плотину, устроенную перед тоннелем, и водоотводный лоток, уложенный над порталом для пропуска ручья Киркирей. На 123 километре находится самая высокая подпорная стенка из белоснежного камня. Этот же участок известен тем, что вскоре после строительства первого этапа железной дороги здесь произошел большой обвал, который засыпал путь. Для обеспечения безопасности движения был построен новый, двухпутный тоннель, а старый остался стоять как памятник.

За мысом Киркирей открылся значительный обзор береговой полосы. На многие километры вперёд. Нас же подгоняла мысль о скорейшем бы появлении Маритуйской бухты, где надеялись найти убежище от волн. Для этого следовало обойти ещё один мыс с одноимённым названием, который отстоял в двух километрах от Киркирея. Когда обогнули его и пошли вдоль подпорной стенки, начали выискивать взглядом товарищей, поскольку наша байдарка и Роговых шли последними. Подойдя поближе, увидели их за устьем речки Маритуй (с эвенкийского – марта, марник, что означает поросль низкорослой берёзы на торфянике. Бурятизированное – Маритуй). Они махали руками, очерчивали в воздухе трассу подхода к берегу, показывая места причаливания. К большому сожалению бухта была подвержена волнению моря и укрытия от волн не обеспечивала. Более того, причаливание грозило быть экстремальным, больно уж, загружена наша "байда". Я предложил зайти в устье реки и тем самым исключить угрозу захлёстывания лодки волнами после остановки. Манёвр провели, но неудачно – валуны в русле не позволили войти в реку. Дали задний ход и получили первую порцию водяного душа. Леонид стоял на берегу и, наблюдая наши манёвры, неодобрительно качал головой.

— Не придумывайте лишнего, причаливайте там, где все. Мы поможем.

Как все, у нас не получится, поскольку в лодке ребёнок и вообще, мы сами с усами! Берег был неудобен ещё тем, что прибоем намыт высокий галечный вал. Если наехать на него носовой частью, то корма сразу опустится вниз, а сзади волны...

Коля не выдержал, воскликнул:

— Давайте же причаливать, меня заливает! Пошли боком. На правой стороне речки берег положе, идём туда.

В итоге вылезли из лодки как курицы мокрые, вдобавок начерпали воды с добрый десяток вёдер. Не в лучшем положении оказались Григорий с Иваном. Они носом заехали на гальку и хотели быстро выпрыгнуть из байдарки, но не тут-то было – нам всегда что-то мешает! Вчетвером мы вытянули их байдарку и стали выкладывать вещи на просушку. Как-то само собой решилось, что остаёмся здесь на обед, заодно переждём волнение моря.

Предпосылки к улучшению погоды были явные: стало проглядывать солнце, прогоняя утренний сумрак. Воздух потеплел. По этой причине по склонам гор поползли вверх клочья тумана. Сообразно погоде улучшилось и настроение команды. Поддавшись общему очарованию природного окружения, Галя читала стихотворение своего любимого Рубцова:


Как хорошо! Ты посмотри!
В ущелье белый пар клубится,
На крыльях носят свет зари
Перелетающие птицы.
Соединясь в живой узор,
Бежит по морю рябь от ветра,
Калейдоскопом брызг и света
Сверкает моря горизонт.
Вчера там солнце утонуло,
Сегодня выплыло – и вдруг,
Гляди, нам снова протянуло
Лучи, как сотни добрых рук.

Поднявшееся пламя от вспыхнувшего костра притянуло к себе промокшую команду, а Василий с Алексеем всё подбрасывали и подбрасывали дровишек в огонь. Благо здесь их было предостаточно. Молчаливые и упорные, они никогда не чурались трудной работы.

В Маритуе

Павел предложил на обед приготовить "хачапури", или их упрощенный вариант – чебуреки с сыром, которые как фирменное блюдо входили в рацион питания их команды во время путешествий. Шеф-повар растерялась – нет дрожжей, и разве накормишь мужиков одними чебуреками? Павел взял в руки инициативу, видно, что дело это для него привычное, ведь женщин на борт у них не принято брать. Он засучил рукава и затеял стряпню, которой давно интриговал иркутскую часть команды. С улыбочкой говорил:

— Будут вам сегодня чебуреки, будут! Что для этого надо? Да ничего, практически! Главное – желание их готовить! Кушать? О-о! Покушать от желающих отбоя не будет, – месил тесто и приговаривал, будто заговор нашёптывал, – Мука, соль, да вода – молодецкая еда получится. Ну и сыр, конечно. Это само – собой, как без сыра? Дрожжей нет? Не беда – есть пиво в заначке, – он как полководец перед боем оглядел свою армию.

Мне показалось, даже ростом Павел стал выше. Будто на арабском скакуне выскочил впереди строя и гарцевал перед нами. Показал пальцем на Василия и Галю:

– Вы оба командируетесь на кухню!

Священнодействие началось. Каждый старательно выполнял свою операцию. Через 20-30 минут румяные чебуреки уже горкой высились на импровизированном столе, вызывая зверский аппетит. Правда, Галя решила подстраховаться, дабы не оставить народ полуголодным, сварила в дополнение гороховый суп и пожарила омуля. Мы с Леонидом пропустили торжественную подачу на стол "экзотического блюда", так как ходили к пригородному поезду, именуемому "Мотаней", прикупить хлеба и долго ждали его. Потом, конечно, поели и, надо сказать, чебуреки впрямь оказались сытными (спасибо ребятам, возьмем на заметку). Да и в готовке нет ничего проще. Действительно, было бы желание.

Тем временем в природе опять назрели перемены. Куда-то подевался разгулявшийся денёк с его яркими летними красками, жарким солнышком, ласковым морем. В преддверии вечера на Байкал упали серые тучи. Они, как вражеская армия, бесшумно перевалив горы, заполонили пространство. Пленив берег, море, посадив в темницу даже дневное светило. Подул холодный ветер, привнося прохладу и сырость.

С первыми признаками ухудшения погоды флотилия поспешила отчалить, благо волна ещё не поднялась. Мне пришлось задержаться из–за опоздания пресловутой "Мотани". Когда всё устроилось, и мы садились в лодку, пошел дождь, покрывая доныне светлое пространство рябой сеточкой. Так и плыли два часа под нудной, противной моросью, вдоль непримечательных берегов. Берега, в общем-то, красивы, слов нет, но привычный пейзаж крутых склонов и бесцветного моря не располагал к восторженным эмоциям. А ещё этот всепроникающий дождь! Вода находила малейшую щелочку в защитном одеянии и холодным ужом заползала под одежду.

Из инженерных сооружений на участке Маритуй – Половинная, тоже ничего примечательного не встречалось, поэтому плыли, монотонно махая вёслами, нахохлившиеся как курицы на насесте. И вот, не доходя Половинского мыса двух километров, замечаем, что капли дождя стали реже стучать по накидкам, а потом этот "топоток" и вовсе прекратился. Красота! Долой надоевшие плащи, да здравствует свобода!

Сразу открылись дали. Проявились два тоннеля. Один из них, проткнувший Чаячий утёс, совсем маленький, другой, называемый Половинским, самый длинный и прямой, почти 800 метров. Такие вот контрасты собраны в одном месте, но и это ещё не всё. Показалась горбатая ферма металлического моста, также самого крупного и от этого самого впечатляющего. Мы ещё сходим туда. Сейчас же пора причаливать. Спешившиеся фигурки наших друзей рельефно возвышались над низким берегом речного лимана. Река Большая Половинная впадает в озеро не говорливой речушкой, она образует перед впадением обширный водоём. Это следствие подпора стока реки земляным полотном дороги, иначе мост должен быть в полтора раза длиннее.

"Очкастый" мост
через Б.Половинную
Самый короткий
тоннель на КБЖД

Место для ночлега выбрали в лимане, на песчаной косе. Мост и насыпь отгораживали от остального мира, создавая уют и уединение. Мы знали, что на противоположном берегу находится посёлок Половинный и некая турбаза, поэтому решили держаться от "цивилизации" подальше.

Первой заботой стали дрова, поскольку у столь популярного места даже теоретически дров быть не должно. Но они нашлись. Байкал не забывает "детей" своих и регулярно подбрасывает плавник на песчаную косу, как бы для просушки. Второй воз притащили аж из-за Чаячего утёса, где лежала поваленная сосна, примеченная Леонидом ещё на подходе. Заодно полюбопытствовали самым коротким тоннелем на этой ветке – 31 метр длиной.

Другая половина группы отправилась через мост к Половинскому мысу и тоннелю проходящему через него, но не дошла, встретив на пути двух девушек и парня, идущих по Кругобайкалке пешком. От станции Байкал пешеходы шли четвёртый день. От этой информации в мыслях наших новых друзей возникла сумятица, за разрешением которой Дмитрий обратился ко мне:

— До Листвянки ещё сколько дней плыть?

— Согласно пятидневному плану два дня.

Дима помотал головой:

— Надо быть завтра. Роман Михалёв приедет, а он обещал мне погружение в Байкал.

Для меня это заявление стало неожиданным. Ведь их ныряние через день. Мы придём в первой половине дня и вольному воля, как говориться. Этот график был согласован ещё в аэропорту. Дима возражал. Вокруг нас собралась почти вся группа и внимательно слушала. В конце-концов я согласился:

– Надо, так надо. Значит, завтра будем в Листвянке.

Все обрадовались такой перспективе, заулыбались и стали расходиться. Потом Роман почесал затылок и спросил:

— А сколько километров осталось?

Я ответил:

– Примерно сорок. Половинка потому и называется так, что стоит на половине пути от Култука до Байкала. Своеобразный водораздел.

Он воскликнул своей, ставшей уже хрестоматийной фразой:

— Мы не пройдём!

Все вернулись обратно. Раскрыли карту и подсчитали, что до станции Байкал осталось тридцать восемь километров пути и ещё два километра до Листвянки. Итого сорок, а за три дня прошли полста пять. Извечный вопрос – как быть и что делать в такой ситуации?

Григорий, более старший из них и рассудительный, задал вопрос:

— Это вообще возможно? Вы ходили по столько?

— Ходили и больше. Вы тоже пройдёте. Если настроитесь. Опыта вам уже не занимать: прошли волны, дождь и ветер.

Дмитрий вздохнул:

— Это дилемма. Ладно, будем пытаться совершить невозможное. Давайте ложиться спать, чтобы завтра пораньше встать и выйти.

Мажор вчерашнего вечера сегодня явно сменился на минор.

Да здравствует Ангара!

Ближе к утру я вышел из палатки и обомлел – над головой летел поезд-призрак! Весь в огнях и в дыму. Один в один как в фильме о Гарри Потере. Я закрыл глаза, потряс головой, чтобы призрак исчез. Но он не исчез, а наоборот – остановился, даже не переехав мост, настолько поезд был длинный. Чего только не померещится спросонья. Теперь мне стало понятно, это туристы прибыли. Ведущим локомотивом был тепловоз, а следом за ним для антуражу прицепили паровоз. Отсюда огонь и дым.

Ко времени подъёма почти весь лагерь был на ногах. Павел готовил какое-то экзотическое блюдо. Похоже, торт. Сладкое тесто, варёная сгущёнка, фрукты по краям формы. Он подтвердил мою догадку:

— Сегодня у Гриши день рождения! Пара тортов хватит на всех, как думаешь?

Вскоре показался и виновник торжества. Друзья поздравляли его и драли уши. От иркутской диаспоры тоже вручили подарок – книгу путешествий по Байкалу и Сибири. Она будет напоминать ему о днях, проведённых на берегах чудо–озера.

К окончанию завтрака к нашему огоньку потянулись любопытствующие пассажиры с "поезда–призрака". Тот всё ещё стоял на мосту. Это были иностранцы. Только Григорий хорошо владел английским языком, он и общался с ними. Иногда переводил и для нас интересные выдержки из беседы. Так, пригласив к столу гостя из Норвегии, получил отказ. Покосившись на закопченные котлы, в которых булькало непонятное для него варево, норвежец вежливо сказал:

— Благодарю, но моя больница и мой доктор далеко отсюда.

Мы рассмеялись. Не хочет – не надо, нам больше достанется. Николай же с присущей ему прямотой и по совковски ехидно произнёс:

— Зажрались капиталисты. Кашей на живом огоньке приготовленной он, видите ли, брезгует! Знать бы ему надо, что на Байкале каждая пылинка витаминка и доктор его пусть отдыхает!

Пришло время странствий. Волгоградцы уходили в море, стартуя друг за другом. Они весьма легки на подъём. Потом пошла наша "баржа" и последними, с большой задержкой, отчалили Леонид с Галей. Женщина безуспешно пыталась найти соскользнувшие с руки часы, но песок так и не отдал добычу.

Если смотреть на Половинский мыс от устья реки, его выступ кажется совсем рядом: в каких-то пятистах метрах. Когда же обойдёшь его, открывается огромная акватория, ограниченная слева высокими берегами, с приметными громадами мысов Ивановского и Шумихинского, плавающими вдалеке в синей дымке. Берег резко ушёл в сторону, поэтому мы сразу оказались как бы в "открытом море".

А, была – не была, пойдём прямо на Ивановский мыс! Гребли дружно, байдарка шла ходко, но её нос почему-то всё время отворачивал от суши. Первым на это отреагировал Михалёв. Он крикнул рулевому:

— Держи левее! Смотри, куда правишь!

С кормы ни звука. Лодка дёрнулась влево, но вскоре вернулась на прежний курс. Я обернулся. Николай неопределённо пожал плечами и вымученно улыбнулся:

— Руль заклинило. Наложили груза близко к педалям, понимаешь. Не могу вывернуть. Придётся интенсивней работать правой стороной.

Виталий чертыхнулся:

— Сам же и укладывал свой отсек. Смотреть надо было!

Как бы то ни было, но нас уже далековато занесло в море. Прикладывая все усилия, мы с трудом выправляли курс. По этой причине остались в стороне посёлок Пономарёвка, красивая "Белая выемка" и даже Шумиху с её мостами, видели лишь издали. Только перед Шумихинским мысом смогли подойти ближе к берегу. Вернее сказать, он сам вышел к нам, протянув в море длань свою. Там же повстречались с туристическим поездом, который направлялся в сторону станции Байкал.

Лодка более или менее стала слушаться руля. Решили, что дойдём до промежуточной остановки, не перекладывая вещи. Как раз нас догнала байдарка Леонида и мы пошли вместе. И почти сразу повстречали удивительное и загадочное место на Кругобайкальской железной дороге. Объясню чуточку подробней.

Не доходя станции Уланово в маленькой Берёзовой бухте мы встретили тоннель, который вёл в "Никуда"! Он и подходившее к нему земляное полотно зависли над водой, а дальше... Дальше путь прерывался! Всё перед нашими глазами, всё реально, но пути-то нет! Как же ходят здесь поезда? Предположили, что есть другой обход. Где же он и, что здесь случилось?

Ответ на вопрос нашли чуть дальше, приметив в горе выход другого тоннеля. Получается, что прежний путь был брошен по каким-то причинам. Может техногенного характера или другого. Разгадку спустя время я нашёл в различных изданиях освещающих историю строительства КБЖД.

Действительно, уже при исследовании пути было известно об угрозе сильных скальных обрушений в этом месте. Тем не менее, первый путь решили вести через бухту, перебросив металлический мост длиной 124 м – в то время самый длинный на этом участке.

Геологические обследования трассы велись известным геологом и географом И. В. Мушкетовым. Общее руководство работами возглавлял энергичный изыскатель инженер Б. И. Савримович. Кроме него работами управлял инженер К. Н. Симберг. Наверное, кто-то из них допустил превышение полномочий или ошибку, наметив прокладку железной дороги через бухту.

В процессе эксплуатации выяснилось, что это было сделано в ущерб безопасности движения, поэтому пришлось прокладывать в обход бухты двухпутный тоннель. Новый Берёзовский тоннель длиною 500 метров стал третьим по протяжённости после Половинского и Каторжанского. Оставшийся не у дел мост в 1915 году был перевезён на восточный берег Байкала и установлен через реку Выдринную, где стоит и поныне.

Наконец-то, показались строения станции Уланово, причал и даже некая лестница бросилась к нам с крутого бережка, приглашая посетить уютные берега сии. С большой радостью экипажи оставили "галеры" и ступили на берег.

Прибрежные горы, укрытые берёзовым лесом с мягкими очертаниями склонов, были приятны глазу и привносили успокоение в наши мятущиеся души. Оказывается, есть в этих местах такие потаённые уголки, где не нависают над головой скалы, не шумят ветры и не надо бояться камня на голову.

Очень чистая, ухоженная территория станции о двух путях, с вековыми тополями, со старинным зданием вокзала, выносной платформой, хорошим фонарным освещением оставила приятное впечатление. Правильней было бы называть Уланово остановочным пунктом, потому что сквозной путь только один, второй просто длинный тупик, но язык не поворачивается – уж больно хорошо всё оформлено.

Вблизи вокзала имеется ещё два старинных здания постройки начала прошлого века и реставрируется котельная, сложенная из дикого камня. По другим данным это водоподъёмное сооружение, проще говоря – водокачка.

На первых порах станция Уланово называлась Хвойная. Переименовали её после революции в честь первого председателя Маритуйского совета комиссара Николая Уланова, погибшего в гражданской войне. Его могила находится в Маритуе.

Рядом, на 98 километре, некоторое подобие музея железнодорожной техники: два паровоза серии Л и Су. В восточной горловине станции в отреставрированных помещениях располагается небольшая база отдыха ВСЖД – "Хвойная".

Берёзовая бухта и
тоннель в никуда
Вокзал Уланово

Однако, загостились мы. Сегодня у нас очень длинная дорога, а мы расслабились и, образно говоря, не по средствам. Даже у природы не выдержали нервы, и она вдруг пролилась дождём. Прямо-таки, из ниоткуда! Это ускорило завершение экскурсии и наш выход в море.

Теперь прямой курс на мыс Толстый, поворотную веху нашего похода, после которого откроется вид на Лиственичный залив и на последний отрезок пути. Слева по борту остаются голые травянистые склоны, которые тянутся до Мокрой пади. С воды видно, что по их боку идёт натоптанная тропа. Тёмной строкой она чётко выделялась на зелёном травяном фоне, но, подойдя к приметным выходам скал, пропала. Николай высказал предположение, что это звериная тропа, а скалы являются отстойником для копытных. Зачем пешеходам траверсировать крутой склон, когда внизу проходит ровная дорога? Правильно, незачем! Так оно и было бы, но мы забыли про турбазу – вот где разгадка, вот каким "копытным" скалы служат отстойником.

Длинная губа в устьях небольших ручьев Мокрого и Пыловки плавным изгибом подводила к Толстому мысу. Мы шли несколько мористее, поэтому охватывали всю панораму разом. А вскоре попали в орбиту его притяжения. Тёмная громада мыса, увенчанная поверху двугорбой скалой, закрывала горизонт, подминая под себя наши хрупкие суда. Свежий ветерок, дунувший вдруг, легко пронёс их мимо скальных бастионов и осторожно опустил в Каторжанской бухте. Вот это скорость.

Толстый мыс –
поворотная веха
Роговы загребают

На устье реки Каторжанки стоял катер. Нам пора было подыскивать место для обеда, но к людям почему-то не тянуло и мы проследовали дальше. Надо отметить, что удобных мест для разбивки лагеря в прибрежной зоне тут не найти. Крутые скалы, уходящие прямо в воду, в угрюмом безмолвии сопровождали нас всюду. Разве что в устье речки проглядывало светлое пятнышко, но там было занято. Какие–то строения виднелись в треугольнике долины – то ли дома, то ли брошенные производственные постройки. По описанию, раньше там был посёлок.

Проследовали за мыс Каторжанский и устроились в самой глубине невыразительной бухты.

Не проходит ощущение, что за нами кто–то внимательно наблюдает. Не обязательно сейчас, это началось третьего дня, после Шабартуя. Тогда волна и дождь не пустили нас в Маритуй, и ночёвка на 126 километре выдалась несравненно спокойней, нежели бы это случилось в посёлке.

Второй раз подобное повторилось на подходе к реке Болольшой Половинной. Два часа лил дождь, а к финишу разом прекратился. Чем не подарок свыше? Как ни говори, но дождь лучше перетерпеть на воде, чем на бивуаке.

Вот и сейчас. Морось началась ещё в Уланово и прекратилась, едва мы ступили на берег. Отсюда вывод – нас ведут и направляют, значит – путешествие пройдёт благополучно. Эти выкладки, поданные в виде шутки, взбодрили народ, но не избавили от вопросов, насыщенных словами "сколько" и "когда". Сколько прошли, сколько осталось, когда придём?

Усилиями бессменных дежурных, Паши и Гали, обед получился на славу. Отметив самоотверженное поведение Галины у "плиты" на протяжении всего путешествия, Григорий выказал "крамольную" мысль, обратившись к своим товарищам:

— Я готов пересмотреть сложившееся у нас мнение о наличии в команде женщины. Такая, как Галя, дорогого стоит!

Жаркий костёр согревал тела, а разговоры душу. Виденный ранее, но скрывшийся за изгибом берега посёлок Листвянка, уже бередил умы приближением цивилизации. Даже проглянувшее сквозь тучи солнышко не смогло растопить порыв к движению, который охватил группу, при упоминании о последнем на маршруте трёхчасовом переходе.

Последние скальные
бастионы
Показалась Листвянка

Заканчиваем обед, быстро собираемся и выходим в направлении мыса Бакланьего. Причудливые скальные дворцы, каменные крепости и башни, нависающие стены сопровождали нас на протяжении всего пути к долине реки Большой Баранчик. В складках гор прятались колки берез, а по самому низу, с трудом пробивалась железная дорога, сверху и снизу подпёртая облицовочными и волнобойными стенками. Порой казалось, уж нет её – вон, сколько плывём, а она возьми, да вынырни из совершенно невероятного нагромождения скал. Оказывается, в тоннеле пряталась! Только вблизи устья искомой реки скальные бастионы разом закончились, открывая вид на зелёную долину через красивые арки моста.

На берегу были люди. Наша байдарка тихонько скользила вдоль косы, и они нас не замечали. Люди были нарядно одеты, веселы и заняты каким–то делом. Одна девушка особо выделялась из толпы своим безукоризненно белым, длинным, до пят платьем.

Сидящий впереди Михалёв, повернулся к нам и изумлённо воскликнул:

&mdash: Так это же свадьба! Правь к ним.

Не знаю, что на нас нашло, но мы с Николаем враз и громко затянули:


У церкви стояла карета,
Там пышная свадьба была.

Нас услышали. На берегу замахали руками, приглашая пристать кораблю.


Все гости нарядно одеты –
Невеста всех краше была!

Раздались восторженные крики:

— Плывите к нам! Давайте сюда!

Виталий, не то спрашивая, не то утверждая, произнёс: – Швартуемся.


На ней было белое платье,
Венок был приколот из роз.

На берегу творилось что–то невообразимое. Молодёжь прыгала, кричала, свистела...


Она на святое распятье
Смотрела сквозь радугу слёз.

Я было продолжил, но Коля тихонько сказал: – Не надо о грустном.

В это время байдарка мягко коснулась берега, и первыми нас встретили невеста с женихом – так им понравилось наше пение. Мы сошли на берег и приветствовали новобрачных: Лену и Сашу. Невеста прошлась по пляжному "подиуму" с атрибутами нашего снаряжения, а гости снимали это представление на камеры. Потом взяла под ручку Виталия, в другую руку весло и крикнула:

— Я тоже хочу в море! Вот с таким капитаном, обветренным как скалы!

Жених тут же подбежал к ней, обещая:

— Будет, будет тебе море! И свисток будет. Пойдём. Зовут уже.

Невеста – мореманка
И тоже хочет в море

До отхода я успел пробежаться по территории бывшего железнодорожного посёлка и блокпоста Лиственничный. Когда–то, треть века назад, также в байдарочном путешествии, мы с женой и маленьким сыном больше суток пережидали здесь непогоду. Был один пригодный для жилья дом, где собралось до десятка человек, но тесно или скучно не было. Ловили в дождь рыбу и пели песни.

В данный момент в пади Большой Баранчик расположились две базы отдыха: "Серебряный ключ", относящийся к ВСЖД и "Электросвязь". Территория облагорожена и, что хорошо, отреставрированы некоторые здания блокпоста.

Наше путешествие почти закончилось. Через восемь километров мы подойдём к посёлку Байкал. Высокие, широкие попутные волны перенесут нас через залив Лиственничный, и мы окажемся в створе реки Ангары. Быстрое течение подхватит "утлые лодчонки" и потащит прямо на камень, выступающий над светлыми водами её. Это Шаман–Камень! На обширной водной акватории, на немыслимой глубине стоит он одиноко, как страж!

В порту Байкал

"Стража" обошли и причалили в конце посёлка, на свободной площадке. Неподалёку находился какой-то развлекательный комплекс и рядом шоссе.

Народ выходил из байдарок, покачиваясь на ровном месте, но надо было видеть их лица и задор в глазах, чтобы понять – нет ничего лучше успешно выполненной работы:

— Мы сделали это. Ура-а! Сорок километров. У-у!

Уголок нам попался очень спокойный. Даже странно, что никто не надоедал. Хотя, в общем-то, понятно, Листвянка – город курортный, и народу разного пребывает здесь несметное количество. Сюда яхты подходят высшего класса, чего уж о байдарках говорить.

Вечером долго сидели у костра. Немного Бурхану брызгали, походными звёздами любовались, песни тихонечко напевали.


А мы сидим и просто курим,
Над океаном снег летит.
Мы перешли такие бури,
Какие вам не перейти!

А теперь все хором и погромче. С воодушевлением!


Не утонуть бы нам сегодня,
Стакан грохочет о стакан!
И как подвыпивший подводник,
Всю ночь рыдает океан!

Салют по окончанию
похода

И тут, в это можно не поверить, но так всё и было – позади нас как грохнет! Потом свист раздался и хлопок! В тёмном небе вспыхнули огни фейерверка. На последней строчке песни всё и случилось! Мы, конечно, вскочили, что-то кричали, будто всё это в нашу честь происходило. Фейерверк длился пятнадцать минут. Наверное, богатые гуляли, заодно и нас потешили.

Пора бы и спать ложиться, да что-то не хочется. Алексей придвинулся ко мне:

– Помнится, ты обещал рассказать легенду о Шаман–Камне, про Ангару, так сейчас самое время. А мы увезём её на берега Волги, вот и побратаемся.

Я улыбнулся.

— Сказку на ночь, значит? Это можно. Сказкам все возрасты покорны. Ладно, слушайте. И я пересказал им давно известную, но не теряющую своё очарование легенду о происхождении реки Ангары и одиночной скале посередине её истока.

В старые времена могучий Байкал был весёлым и добрым. Крепко любил он свою единственную дочь Ангару. Краше её не было на земле. Днём она светла – светлее неба, ночью темна – темнее тучи. И кто бы не ехал мимо Ангары, все любовались ею, славили её. Даже перелётные птицы: гуси, лебеди, журавли, – спускались низко, но на воду Ангары садились редко. Они говорили:

— Разве можно светлое чернить?

Старик-Байкал берёг дочь пуще своего сердца. Он хотел выдать её за сына Ильчира – Иркута. Не любила Ангара Иркута и боялась его, больно жесток был батыр.

Исток Ангары.
Шаман–Камень
Шаман-Камень
крупным планом

И вот однажды, на летнем празднике Сур–Харбан, устроенном Байкалом в честь своей дочери, появился здесь потомок могучего Саяна славный витязь Енисей. Силён и красив был витязь. Полюбила его Ангара. Договорились они, что после отъезда гостей Ангара сама прибежит в его стан, когда отец её уснёт после трудов тяжких.

Так и случилось.

Проснулся Байкал, гневливо всплеснул волнами. Поднялась свирепая буря, зарыдали горы, попадали леса, почернело от горя небо, звери в страхе разбежались по всей земле, рыбы нырнули на самое дно, птицы улетели к солнцу. Только ветер выл, да бесновалось море–богатырь. Ударил Байкал по седой горе, отломил от неё скалу и бросил вслед убегающей дочери.

Скала упала на самое горло красавице. Взмолилась синеглазая Ангара, задыхаясь и рыдая, стала просить:

— Отец, я умираю от жажды, прости меня и дай хоть одну каплю воды...

Байкал гневно крикнул:

— Я могу дать только свои слёзы!..

Сотни лет течёт Ангара в Енисей водой-слезой, а седой одинокий Байкал стал хмурым и страшным. Скалу, которую бросил он вслед дочери, назвали люди Шаманским камнем. Там приносились Байкалу богатые жертвы. Люди говорили: "Байкал разгневается, сорвёт Шаманский камень, вода хлынет и зальёт всю землю".

Только давно это было, теперь люди смелые и Байкала не боятся...

Я закончил и стал ворошить догорающие угли. У костра ещё некоторое время царило молчание. Потом Алексей поднял голову, спросил:

— Это всё? Короткая очень. Но, скажу вам, сама скала, когда проплывали мимо неё, меня не впечатлила. Так, торчит пупок над водой, а сколько историй вокруг неё сложено!

Я пояснил, что после заполнения Иркутского водохранилища, уровень Байкала поднялся на метр и от этого произошли большие изменения в конфигурации берегов озера. Шаман–камень тоже оказался подтоплен.

На последних минутах, перед тем как идти спать, я вспомнил и сказал товарищам о значении гидронима Ангары.

На память об Иркутске
Путешественники на
улице Иркутска

Все коренные народы, проживавшие ранее и живущие сейчас на берегах Байкала, имеют в своем языке слова, корни которых очень похожи. Например: анга (тюркский – щель, рот), ангай (эвенкийский, бурятский – разинутый, зияющий), ангар (киргизский, бурятский – проём, ущелье). У них одно смысловое значение. По мнению учёных, это можно понимать так – Ангара в истоке напоминает рот, открытую пасть, жадно и непрерывно поглощающую воды Байкала.

Народ в задумчивости почесал "репу" и промолвил:

— Как тут всё сложно, на Волге проще, – и, направляясь к палаткам, шутливо затянули. – И за борт её бросает в набежавшую волну...

Так закончилось наше путешествие вдоль западного участка Кругобайкальской железной дороги – Золотой пряжки Транссиба!


Для сведения читателю. Чтобы полнее представить масштаб той грандиозной работы, которую проделали наши деды и прадеды в начале ХХ века при строительстве железнодорожного обхода Байкала, приведу некоторые данные.

Участок между станциями Байкал и Слюдянка строился в два этапа. Первая однопутная линия была построена за два с половиной года, с марта 1902 по сентябрь 1904 года. Только самоотверженный труд людей позволил достигнуть, казалось бы, невозможного – вчерне закончить все работы по укладке рельсового пути и открыть движение поездов на год раньше срока, намечавшегося Комитетом Сибирской железной дороги. Рабочее движение по Кругобайкальской части Забайкальской дороги (названия дорог приводятся по тому времени) торжественно открыли 30 сентября 1904 года. Сразу же началась её временная эксплуатация.

Было построено 38 тоннелей и 47 галерей. Сооружено огромное количество (более восьми на один километр пути) водопроводных сооружений: мостов, труб, лотков, множество глубоких скальных выемок. На насыпях уложили только седьмую часть пути. На остальном протяжении рельсы укладывали в тоннелях, по мостам и галереям, в скальных выемках или на полках, вырубленных в горных косогорах.

Дорогу строили на семь пар поездов в сутки, но на Дальнем Востоке шла русско-японская война и, чтобы повлиять на ход военных действий, воинские перевозки к фронту смогли увеличить до пятнадцати пар.

Прокладка второго пути велась с 1911 по 1914 годы, без перерыва движения поездов. В постоянную эксплуатацию его сдали 9 октября 1915 года. При этом строительные материалы: камень и бетон – были заменены железобетоном. Отсюда разные по виду конструкции мостов, галерей, волнобойных и защитных стенок.

Закончив южный обход Байкала, строители с гордостью утверждали, что за многолетний период, созидания рельсовых путей в Зауралье таких препятствий не встречали и не преодолевали.

Поклонимся и мы в память тысяч безвестных людей, на чьи плечи легла вся тяжесть сооружения этой уникальной магистрали.