Для тех, кого любит волна
(обзорная экскурсия в мир виндсерфинга "От Гаваев до Сибири")

"Дайте мне челнок дощатый с полусгнившею скамьей, Парус серый и косматый, ознакомленный с грозой. Я тогда пущуся в море – беззаботен и один - Разгуляюсь на просторе и потешусь в буйном споре С дикой прихотью пучин".

М.Ю. Лермонтов

Часть 1. Давным-давно...

Когда-то, давным-давно, сотни, а, может быть, тысячи лет назад, на далеких Гавайских островах жило племя выносливых и сильных людей. Жило так же, как живут, наверное, все племена – мужчины добывали пищу, строили дома, ходили на охоту и войну, женщины растили детей, готовили еду, шили одежду и ждали своих мужчин. Люди этого племени были отличными пловцами и опытными мореходами. Иначе и быть не могло, ведь воды окружающего остров океана были чистыми и теплыми, климат жарким, а солнце палящим. Существовала в племени и своя иерархия: высший класс – король-вождь (алия), средний – жрецы, врачи, мореплаватели, различные специалисты (кахуны) и низший класс – все те, кто выполнял "черную" работу (обрабатывал землю, ловил рыбу, строил дома). Жизнь племени не была легка, может, поэтому люди любили и умели отдыхать. В часы досуга они устраивали военные парады и сражения, популярными видами спорта были бокс, реслинг и бег, а любимым занятием вождей стало спускаться на специальных санях с крутых склонов (дети это делали на листьях кокосовой пальмы), плавать и кататься на деревянных досках. Здесь и был рожден серфинг. Однако, серфинг не был доступен "черни", это увлекательное занятие являлось привилегией исключительно людей королевской крови. Попытки посягнуть на достояние королей жестоко карались смертью. Даже искусством изготовления досок, а делались они тогда из цельного куска дерева, владел только узкий круг посвященных (ныне мы их называем шейперами). Особы королевских кровей устраивали серфовые состязания между собой, а сотни "непосвященных" смотрели на берегу, делая ставки на победителей (вот вам и тотализатор). Доски в те времена были гигантских размеров (от 3 до 6 метров) и очень тяжелыми, поэтому их просто оставляли на пляже, никто не хотел носить их домой.

И вот однажды, зимой 1779 года, к берегу острова подплыли невиданной (невиданной для гавайцев) красоты корабли – "Резольюшен" и "Дискавери" – с белым "богом" на борту. Догадались, кто был этот бог? Конечно же, знаменитый англичанин Джеймс Кук, который в течение всего только месяца успел побывать и богом, и дарителем, и, увы, похитителем гавайского короля Калониопуу, за что, собственно, и поплатился жизнью. Вслед за Куком на острова пришли миссионеры, которые объявили серфинг дьявольским занятием, что чуть было не привело к его гибели. К счастью, гавайцы, взращенные солнцем, ветром и морем, оказались достаточно упертыми для того, чтобы пронести свою культуру через миссионерство (прошу прощение за цинизм) и сохранить этот прекрасный вид спорта для нас – потомков миссионеров, тех самых, которые пытались его задушить. В конце 19 века губернатор острова со своей царственной женой-принцессой отправляют любимую дочь Каиулани получать достойное образование в Европу. А принцесса Каиулани была хорошим художником, наездником, пловцом и серфером. И не забывала демонстрировать свое мастерство европейцам, открывая им новый вид спорта. Именно в это время серфинг находит горячую поддержку у энтузиастов и постепенно набирает популярность. Доски укорачиваются и худеют.

Ну что же это я все о серфинге, да о серфинге? Волны вещь хоть и замечательная, да не везде на нашей голубой планете присутствующая. А энтузиасты! Они где ведь только не живут – на берегу моря-океана, залива, лимана, у реки и у озера. Как принцесса Каиулани хочется, а где же волны-то взять? Вот и подумали энтузиасты Джим Дрейк и Хойли Швейцер: "А что, если к доске приделать парус, да не просто парус, а с наклоняемой мачтой, – вот тебе и яхтинг, вот тебе и серфинг". Подумали-подумали, да и сделали. Шел 1965 год. Так и родился виндсерфинг (винд – ветер, серф – волна, скольжение). Вообще-то, меня удивляет факт, что виндсерфинг – детище серфинга, а не наоборот. Ведь парус – сочинение древнее, был исстари и у многих народностей. Ладьи и галеоны, фрегаты и бригантины, бриги и иолы, шхуна, клипер, каракас. Как же случилось так, что за столько веков ни одно судно не стало этим великолепным снарядом – виндсерфом, управляемым человеком, ветром и водой?

Часть 2. Как это было у нас

Иркутское водохранилище. Образовано в результате сооружения плотины в 1956 году и наполнялось в течение 7 лет. Значит, только в 1963 году оно стало тем искусственным морем, которое мы видим сейчас. В это время виндсерфинг в Европе завоевывал своих поклонников и набирал обороты. Уже проводились первые соревнования по этому виду спорта, а у нас, по-прежнему, царил яхтинг.

Шло время. Менялись люди, живущие на берегах Иркутского водохранилища. И только Иркутское море было неизменным – зимой замерзало, весной таяло, летом манило изумрудной водой, солнечными бликами, игривыми волнами.

А вскоре город заполучил своего сибирского капитана Грея – мальчишку, рожденного холодным февральским днем, выросшего в городе стужи, снегов и метелей, мечтающего о море, ветре и капитанском мостике. В 1977 году Владимир Кондырев прочитал статью в журнале о виндсерфинге "Яхта в чемодане", которая стала для него отправной точкой. "До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада – просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол – во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все – в прекрасном, поражающем соответствии" (А. Грин "Алые паруса").

Владимир Кондырев никогда не занимался парусным спортом (на вопрос: "Почему?" – с улыбкой ответил: "Застенчив был"), но морем "болел" всегда. Еще в детстве он сам сделал свой маленький корабль, на котором нельзя было плавать, но который, в безудержном воображении ребенка, шел навстречу ветру, захлебываясь волной, преодолевал опасность, идя на свет мерцающего вдали маяка, и, наконец, находил свою тихую гавань, в которой латал полученные в борьбе со стихией пробоины, штопал потрепанные ветром паруса и ждал новой волны и попутного ветра.

Отслужив в морском флоте положенные 4 года, Владимир Кондырев вернулся в родной город с еще большей любовью к воде, ветру и парусу. Неудивительно, что уже летом 1978 года он вышел на воду водохранилища на своей "яхте". Так в нашем городе появился первый серфер. Его доска была слатана из фанеры и пенопласта, плавник и шверт выпилены и склеены из двух слоев фанеры, мачта собрана из ручек от медицинских носилок (она до сих пор хранится в клубе "Байкальский ветер"), парус сшит на старенькой китайской машинке, позаимствованной у матери, из тика или чего-то подобного (в те годы из этого материала шились пуховые подушки; материал плотный, но все-таки продуваемый), для гика сгодились дюралевые сборные трубки (ими во дворах подпирали бельевые веревки), чтобы не соскальзывать палубу пришлось прокрасить и просыпать песком. Вот такой вот Франкенштейн получился. Все это пилилось, шилось, клеилось вечерами и по выходным, в обычной советской квартире, на обычном кухонном столе. Но главное в другом – доска держалась на воде, а парус работал.

Итак, ветреным июньским днем 1978 года Владимир Кондырев впервые вышел на воду на собственноручно изготовленной доске, управляя собственноручно изготовленным парусом, крепко держа в руках собственноручно изготовленный гик. "Навалялся я тогда изрядно, – вспоминает Владимир, – но с каждым разом все больше росла уверенность и в себе, и в своем снаряде". Я просто восхищена человеком, любовь которого к парусу, в годы информационного и потребительского голода, преодолела и эту пустоту, и холод (гидрокостюмы в Иркутске появились в 85-86 годах), и недоуменные взгляды людей; восхищена человеком, любовь которого с каждым ходовым сезоном только набирала силу и ширилась, завоевывая новые сердца.

Несколько сезонов Владимир ходил в одиночестве, не считая, конечно, величавого окружения яхт-красавиц, самостоятельно осваивая курсы, методом проб и ошибок вникая в нюансы хождения на парусной доске, которые есть в любом деле. В начале 80-х судьба подарила ему единомышленников – Горшкова Валерия и Кадникова Андрея – которые, единожды встав на доску, безоглядно отдали свое сердце виндсерфингу. Тогда же и родилась идея создать свой клуб, который и был организован при яхт-клубе "Водник". Каждый желающий мог прийти сюда и попробовать себя в серфинге. При поддержке "Водника" и средней школы №46 (неточные данные) были заказаны в Санкт-Петербурге (тогда еще Ленинграде) и первые доски, паруса по-прежнему шили сами. Не один десяток мальчишек и девчонок освоили азы (да и не только азы) хождения на парусной доске благодаря умелому наставничеству тренеров клуба – Горшкова В., Кадникова А., Пятакова В., Герасимова В., Кондырева В. (конечно, это не полный список). Всего за несколько лет клуб твердо встал на ноги (или доски?), было выделено и отремонтировано помещение в микрорайоне Приморский, где ребята устраивали праздники, справляли дни рождения и даже готовили уроки. Для многих он стал вторым домом. Летом дружно выезжали на Байкал, ремонтировали доски, шили паруса. А в 1984 году, в сопровождении яхты, Горшковым А. был совершен первый переход на парусной доске через Байкал – из Танхоя в Листвянку (кстати сказать, что яхту серфингист опережал). Спустя 12 лет, в 1992 году, Байкал приехали покорять уже чешские серферы. Маршрут был сложнее и длиннее – от Замы до Усть-Баргузина – но пройден успешно. Это была международная экспедиция.

К сожалению, в годы перестройки и всеобщей капитализации России, "Байкалсерфклуб" теряет статус общественной (читайте – бесплатной) организации и на полном ходу вступает в рыночные отношения. Не буду вдаваться в политику – время идет, за ним нужно поспевать, хорошо ли, плохо ли, но спорт стал коммерческим. И это факт.

В 2003 году уже повзрослевший ученик "Байкалсерфклуба" – Олег Лакомкин – организовывает водно-спортивный клуб "Байкальский ветер", с действующей базой у пристани "Ракета" в Чертугеевском заливе, а в 2005 году переезжает на постоянное место жительства к ледоколу "Ангара" в микрорайоне Солнечный. Как и раньше каждый может попробовать себя в виндсерфинге, ощутить силу наполненного ветром паруса, услышать плеск волны за кормой, ощутить как нос доски, словно масляную гладь, разрезает поверхность воды, рождая восхитительные, переливающиеся на солнце брызги.

Часть 3. Романтическая

Лето... Солнце... Вода... Я лениво лежу на пляже, подставляя солнцу то правый бок, то левый, потом спина, живот и все сначала. Затем, умирая от жары, захожу в прохладную изумрудную воду, с головой окунаясь в темную неизведанную жизнь. Движение руками-ногами, передо мной простор – водная гладь, искрящаяся на солнце, манящая далеким горизонтом.

Лень отступает, хочется ухватить этот далекий горизонт, и я гребу, гребу, без натяга. Мне не тяжело, потому что я, вода и небо уже единое целое. Я – русалка, из любопытства поднявшаяся на поверхность. Вода нежна, и каждое мое движение рук-ног – это ее ласка. До бесконечности... Я не вернусь на берег... Но я не русалка, и я возвращаюсь. Жаркое солнце вновь берет меня в свои удушающие объятия, прибрежный ветерок обдувает мокрые волосы. А я не хочу, мне нужны свобода и движенье. Теперь в моих руках парус, доска легонько покачивается на волнах. Наклон в корму. Поворот. Хлопок паруса, как песня. И я пошла – прощай, берег! Движение рукой от себя-к себе и мой парус наполнен силой, я знаю – ему хорошо. Так же, как и мне. Хочешь я тебе спою? И я пою, молча. Но он слышит – слова, так и не слетевшие с губ, мелодию, звучащую внутри меня, – и улыбается в ответ. Я знаю о чем он мечтает – о шторме и сильном ветре, об опытном рейсере, глиссирующем на волне и выжимающем из него "все соки". Я все это знаю и слышу его слова: "Посмотри моими глазами. Если бы ты слышала, как я – приложи к уху раковину, в ней шум вечной волны. Если бы ты любила, как я – все. Я нашел бы в тебе, кроме любви – улыбку" (А. Грин). И я улыбаюсь...