"До" и "послегималайское" интервью с Андреем Дульским - одним из ведущих иркутских альпинистов-высотников

Процесс понимания бесконечен...

Константин Киселев: Андрей, официальных регалий у тебя как бы не много, поэтому первый вопрос – как ты относишься к официозу в альпинизме – ну там всякие чемпионаты, разряды, звания?

Андрей Дульский: Я придерживаюсь мысли, что сейчас понятие "альпинизм как спорт" уже изжило себя. Я за то, чтобы федерации, мастеров спорта и т.п. в альпинизме упразднить и сделать альпинизм прикладным видом спорта, перевести его в разряд военно-технических видов. Вот МЧС-овцам нужна альпинистская подготовка – пусть они готовятся, а давать спортивные разряды и мастеров спорта это... не знаю.

А что именно не устраивает – элемент соревновательности или то, что это вообще не спорт, в принципе?

Нет – спортом это является. Просто объективные критерии соревнования трудно определить. В чем заключается "кто лучше"? Если брать отдельных людей то да, личное первенство среди них можно объективно по каким-то параметрам провести – можно отдельно оценить: скальную технику, физподготовку и т.д. Но как определить какой из параметров более важен? Ведь альпинист обязан обладать комплексом данных, которые должны гармонично сочетаться. А как вообще определить уровень психологической подготовки, который является очень и очень важным? Одним параметром "опыт восхождений" здесь не обойтись. Вопросов масса.

А когда выступает команда все еще более субъективно. Один-два лидера тянут паровоз, а мастерами стали все. Вот у буржуев же нет в принципе спортивных званий, и они как-то же разбираются. С другой стороны, мы же не за бугром живем, у нас своя школа, все привыкли к спортивным званиям, разрядам и, в принципе, эта школа была полезна, потому как вся эта система ступенька за ступенькой позволяла народу расти и отсеивать ненужных. Сейчас вот этого нет... Демократия какая-то не понятная – идут-то все, а подготовки-то нет, и ни какой системы подготовки сейчас, в принципе, нет. Т.е. что касается обучения, то старая система была полезна, но возродить ее в том же самом виде бесполезно. Нужны не столько спортивные секции, сколько клубы по интересам.

И потом, высотный альпинизм, как сейчас я пришел к мысли – это совсем другое. То есть, альпинизм как спорт – это только технический альпинизм. Что бы идти стену, нужно все-таки планомерно тренироваться, растить технический уровень, а иначе просто-напросто не пройдешь. И я очень уважаю стеновиков, так как именно они поднимают спортивность альпинизма. А в высотном альпинизме, в принципе, любой здоровый человек, до этого не занимавшийся альпинизмом, если его взять, поставить в ботинки и грамотно объяснить что к чему, в принципе, он взойдет на гору и даже может потом сойти. Но при этом рядом с ним должен быть опытный альпинист.

Андрей, а тебе сейчас, как я понимаю, уже ближе высотный альпинизм?

На самом деле все интересно. Хотя это психология – человек побывает на высоте, у него съезжает немножко мировоззрение, ему кажется это вот Гора, а это вот вообще мышиная возня. Во мне этого нет. Даже просто маршировать на гору становится менее интересным – идешь да идешь. Было бы интересней, конечно, более сложным маршрутом идти, но возможности организовать такое мероприятие нет. Вот сейчас мы идем на Эверест – нам повезло, идет экспедиция и мы к ней присоединяемся, а вот чтобы она лезла каким-то еще сложным маршрутом... Можно, конечно, где-то найти и такие экспедиции, но они единичные, и идут команды слитные и человека со стороны они просто не возьмут.

То есть высота в тебе не вытеснила все остальные стороны?

Нет. Мне все интересно. И зимний туристский поход – в нем есть свое интересное и в Саяны поедем на скалы, там тоже будет свое интересное, там много еще не пройдено...

А вообще, Саяны с высоты семитысячников – это полноценный горный район?

Нам, здесь живущим, стыдно как-то чураться Саян. В них же все есть – реальные горы, реальная борьба за жизнь. Хотя и говорят, конечно, что сосны под горой растут, но это уже второе дело – никто не скажет, что это не настоящие горы.

А что ты думаешь о летнем альпинизме в Саянах, особенно в свете появления стараниями Афанасьева официальных всесезонных классифицированных маршрутов?

Я это только приветствую. Надо только пересмотреть маршруты и соответственно классификацию сдвинуть на пару категорий. Для популяризации гор было бы только полезно, чтобы летом там тоже проходили альпинистские мероприятия. Это раньше только зимой ездили, потому что летом все уезжали в большие горы. Сейчас возможность съездить в большие горы есть не у каждого, поэтому можно и в Саяны. И поэтому же, что касается Афанасьева, польза от его деятельности неоспорима и очень большая, в плане расширения пространства. Он все время что-то новое задумывает. Уже как бы пора ему и более спокойно жить, а он, все мутит, мутит.

А если это же переадресовать к тебе – ты пытаешься как-то расширить пространство? Cкажем, вырастить кого-нибудь из молодых?

Мы их растим-растим, стараемся, но вот как-то из тех, кого я раньше водил, как-то все потом куда-то по чуть-чуть разбегаются. Сейчас вот у меня есть отделение перспективных ребят, они летом должны уже самостоятельно пойти на 4-ки, 5-ки.

Т.е. ты для них устраиваешь регулярные тренировки?

Нет. Периодически мы их подтягиваем – вывозим то на сборы, то еще куда-то. Вот осенью, например, выступали на "кубок Байкала".

А если не секрет, то в деле воспитания молодежи тебя привлекает сам процесс, или ты просто ставишь задачу создать команду, а потом ходить с ней те самые сложные маршруты на высокие горы?

Нет, такой задачи нет. Надо же выращивать деревья, отдавать долги. Мы всегда брали с собой в горы, когда ездили, всех кто к нам просился. Мы никого не отпихивали. Просто людей отталкивала наша жесткость, отсутствие заботы. Человек, которого мы берем должен заботиться сам о себе.

То есть вы ему не устраиваете никаких тренировок, занятий?

Практически да. То есть человек сразу идет на маленькие горки, потом на горки побольше и уже в процессе этого он обучается. И вот это, видимо, наша беда – у нас секции нет, нет плановой работы с молодежью.

А вот как ты относишься к известному мне случаю, когда Вы лезли сложный маршрут, а за вами по навешенным веревкам прошел еще целый паровоз?

Просто так сложились обстоятельства. Вот они сложились, что у нас была группа-коллектив 7 человек. И ни так, ни сяк не повернешь. Пришлось идти всем.

Т.е. времени не хватало на них какие-то горы сходить или желания?

Нам ни разу порядочным альпинистским мероприятием не получается выехать. Едет сбродный коллектив, поэтому по ходу приходиться решать – кому какие горы ходить. И получаются такие накладочки, что на высокую категорию идет участник, который до этого ходил очень мало. Но это редко. Этого мы стараемся избегать, и я нисколько этого не приветствую.

А вот как ты сам начинал?

Я пришел в альпинизм из туризма. В туризме я ходил очень долго. Я, почти что, мастер спорта по туризму – мне не хватало одного похода и что-то времени его сходить так и не выдалось. Когда я пришел в "Буревестник", тогда еще вся старая система работала как часы – был 91 год. Я пришел и говорю: "Вот я тут пришел", а они говорят: "Ну ладно иди вот с новичками занимайся". Я-то, как бы, никогда апломбом не страдал личным, поэтому, хоть было и забавно, занимался с новичками, нисколько не крича, что я уже, в общем-то, это все знаю. Ну и все ступени я прошел. Значка мы в Кынгарге делали – все сборы там ходили туда сюда, поход у нас был перевальный.

А кто инструктором у вас был?

Все инструктора у меня были женщины. В Кынгарге была Марина Слепкова. Потом Светлана Шульгина. С ней я ходил третий разряд. Это мы уже ходили в Зуне. Так как инструктора были женщины, а отделение было с миру по нитки, то талантливых участников приметили сразу. И поэтому все горы я ходил практически самостоятельно, т.е. я лез первым. На второй разряд я ходил с Ольгой Журавлевой, она тетка здоровая, но мою самостоятельность нисколько не ограничивала. Так второй разряд мы отходили. Естественно, что туристская подготовка, опыт жизни в горах оказался очень полезным в плане выбора маршрута. Т.е. логика хождения она примерна одинаковая – человек лезет туда, где попроще. Так мы отходили горы с инструктором, а все горы уже на первый разряд я ходил или руководителем или в двойке. Первый разряд я закрывал в Фанах. Мы ездили с норильчанами, а им до меня вообще не было дела. Там мы горы ходили вообще в двойке – вплоть и 5Б сходили в двойке. Потом еще раз съездили с норильчанами уже в Дугобу, там я на шестерку единственный раз сходил с настоящей группой – целых пять мужиков.

Т.е. можно сказать, то, что у тебя инструктора были женщины – это сыграло большую роль в твоем становлении как альпиниста?

Это большая роль. Я всегда мечтал встретить такого альпиниста, который был бы опытный, знающий и который был уверен как танк: "Туда! Нет, стоять! Назад!". А с женщинами приходилось брать на себя решения.

Кстати, что за 6-ку вы тогда сходили?

В Дугобе это, по-моему, единственная шестерка – гора Шаит. Она как бы простая, в том плане, что это не стена. Там не надо висеть в гамаке – ночевали сидя на полочках, в каких-то лунках. Как-то мы вылезли и в какую-то мульду впятером улеглись, среднего сдавили так, что продохнуть не могли. Все кричали: "Вот это да, вот это экстрэм!". Меня же после зимних походов эти ночевки вообще не впечатляли – летние горы, теплые скалы, южное небо...

А вот что для тебя понятие "экстрем"?

Под экстремальными видами я понимаю виды спорта с объективной опасностью для жизни, где нужна определенная подготовка: прыжки со скалы с парашютом, фрирайд по какому-нибудь леднику с открытыми трещинами и подобного плана.

А альпинизм – это экстрем?

Тут трудно определить. Тут каждый для себя грань риска может контролировать – если ты хочешь побольше риска, ты его можешь допустить, а если не хочешь – можешь риска сделать поменьше. Особенно в высотном альпинизме – идут, идут и иногда наступает момент, когда не понятно что делать – или продолжать или идти назад. Никакие рекомендации, никакие отчеты предыдущих восходителей не помогают – решают только опыт участника и его, даже не физическая, а именно психологическая устойчивость, необходимая, чтобы заставить себя продолжать идти или все-таки повернуть назад. Есть объективные факторы, когда все понятно: штурмовой лагерь стоит на семи тысячах, идет пурга второй день, метель – всем понятно, что надо спускаться вниз, лишь бы выжить.

А еще бывают ситуации, когда решение "идти/не идти" колеблется. Т.е. сидим в этом же лагере – идет снег. Можно спускаться, но можно посидеть еще день и подождать, а вдруг на следующий день будет хорошая погода. Вот мы на Победе так семь дней просидели на высоте 6900 и каждый день думали: "ну посидим еще день, ну не может же это продолжаться бесконечно". В конце концов, когда погода наступила на 7-ой день мы: "О, сейчас мы побежим", а побежать-то уже не смогли. За семь дней мы полностью истощились, хватало сил только как роботам передвигать ногами. И вот здесь как раз наступает та грань. Один говорит: "нет, надо вниз", другой: "нет, еще подождем". По рации мы спрашиваем: "Вот, мы находимся на "обелиске", нам что лучше – вниз или еще посидеть?". Ответ был такой: "Я считаю сидение на обелиске самоубийством". Сказано было такими рублеными фразами, что мы схватили шмутки и побежали вниз. И я до сих пор не знаю правильно мы сделали или неправильно. На следующий день была хорошая погода и можно было бы попытаться сходить, но можно было и не смочь уже – мы оттуда-то сошли кое-как. Хотя это все так размыто – кажется, что все, сил нет, а потом раз и еще чуть-чуть хватает чтобы дойти до нужного места.

Так все-таки это экстрим или нет?

Экстремальные виды спорта сейчас очень популярны у молодежи, а высотный альпинизм, он ни коим образом молодежь не привлекает – это тяжелый труд, напряжный, длинный. Экстремальные виды спорта, как я понимаю – это взрывной момент, когда надо себя проявить. Коротко, быстро, но ярко. Я, например, не буду прыгать с парашютом с башни. Так же я не прыгаю на сноуборде, хотя на сноуборде катаюсь. Я для себя решил, что прыжками я заниматься не буду, потому что в этом есть большой риск получить травму. Т.е. ничего подобного я делать не буду, мне мои ноги еще пригодятся. Но отрицательно я к экстриму не отношусь – если люди этим занимаются, значит кому-то это нравится. Может быть, я просто старый, поэтому не могу воспринять это как надо.

Значит, высотный альпинизм – это спорт зрелых людей?

Однозначно. И по физиологии длительную монотонную физическую нагрузку хорошо выдерживают только люди в возрасте, и по психологической устойчивости молодому человеку проще какие-то взрывные действия производить. Пусть они будут запредельные, но кратковременные. А вот человек в возрасте он уже может долго и нудно терпеть. Привычка терпеть, она с годами вырабатывается. Если молодой преодолевает это только ломая себя – для него это очень тяжело, то с возрастом эта привычка терпеть переходит уже из привычки чуть ли не в удовольствие. Хотя у всех это индивидуально – бывает, и молодые люди хорошо ходят на высоту, но это исключения.

Но с другой стороны, в обычных видах спорта, в тех же лыжных марафонах, все равно побеждают более-менее молодые. Там ведь практически нет тех, кому за сорок...

Видимо, альпинизм это все-таки "необычный" вид спорта. Тут требуется комплекс данных – не только физическая и техническая подготовка, а очень важен, как мы знаем, опыт. Даже на скалах сейчас очень модна такая схема: молодые участники лезут стену запредельную, а товарищи, которым за... сидят в лагере и говорят им: "Вправо, влево". Пример – стена Троллей, пройденная Красноярской командой. Захаров с Балезиным просто сидели внизу и руководили. А здоровые молодые громилы, которые подтягиваются на пальцах 32 раза, прошли ее "на ура". Они лезли не думая. Но если их одних вот так бы оставили на стенке, то скорей всего, они могли бы просто живыми не вернуться...

Андрей, а сколько раз ты подтягиваешься?

Не много. Я считаю, что мне всегда везло – имея достаточно посредственную физическую форму, мне удавалось проходить везде и все за счет мыслительного процесса.

Всем известно, что на пик Коммунизма ты сходил "соло". Как ты соотносишь командный альпинизм и сольный?

Я считаю, что каждый должен быть гибким. Когда мы ходили командой, мне все нравилось. Я четко выполнял все указания, делал все что надо, ни коим образом не пытался себя противопоставить. Все было хорошо, все приятно – никаких проблем. Но когда мы пошли на Коммунизма – выяснилось, что состав участников слабый и если следовать советскому принципу, то шансов взойти мало, да и не интересно. Поэтому я сразу решил для себя, что если возникнет вопрос, то однозначно надо идти отдельно, чтобы мнение других не давило на тебя, чтоб ты мог сам решения принимать. Так сложились обстоятельства. Если б был подходящий состав, если б была возможность, я бы со значительно большим удовольствием пошел бы с командой. Командный альпинизм мне ближе – это и легче и проще. Я общительный. Я не могу сказать, что меня люди раздражают.

А вот считается, что когда человек идет соло, то перед ним открываются совершенно новые грани, каких в командном альпинизме вообще никогда не прочувствуешь. Это так?

Да. В том числе и значительно тяжелей идти одному, когда понимаешь, что ты один и что никого нет. Даже если участники слабей тебя – все равно они где-то есть и присутствуют на заднем плане в твоем мозгу. А тут ты совершенно один. И вот эта полная ответственность за все начинает очень сильно давить на человека. И человек непроизвольно начинает задумываться над многими вопросами, над которыми раньше не задумывался. Например, о месте человека в мире. Есть у него время поразмыслить. Его не отвлекают заботы об участниках, говорить не с кем, поэтому только и остается, что размышлять. На сольном восхождении некоторые грани, которым он никогда не придавал значения, на него начинают больше действовать. Я вот один ходил, когда на семи тысячах ночевал, акклиматизация была еще не самая хорошая и ночью у меня начались глюки. Засыпаю, а кажется люди кругом. Какие-то люди тоже устраиваются на ночевку, что-то делают, ковыряются. Причем люди не какие-то, а именно наши, те с которыми я ходил. Я им говорю: "Вы что здесь делаете? Идите отсюда. Вас здесь нет. Нет вас никого. Я здесь один". А они не слушают и продолжают делать свое. Своеобразный был глюк. Но потом я его поборол. Взял книжку, сосредоточился на ней, стал читать. Специально взял книжку с собой, маленькую такую, "дубовую" – какой-то фэнтэзи. Стал читать и действие которое происходило в книжке я стал пытаться представить, как он там идет по лесу, машет своим мечом. Мозги настроились и глюки отошли. В коллективе вот такого никогда не было. Не может быть в принципе. Т.е. там бывает плохо, но там совсем другое – кто-то рядом лежит, сопит – ему тоже плохо. Тебе хорошо, от этого, что ему плохо...

Ну насчет того, что соло сложней – это как бы понятно, а вот интересней ли оно?

От человека зависит. Я могу ходить и так и так. Но ближе мне все-таки командой. Даже не потому, что это интересней или не интересней. Я ходил в Саяны летом на несколько дней один совершенно. И это так затягивает. Под конец мне уже стало страшно, что это может понравиться очень сильно. Мировоззрение так слегка изгибается. И я решил, что одному ходить не стоит. Это может затянуть, и все люди с их проблемами начнут тебя раздражать. А это неправильно – человек это же коллективное животное, он должен жить в социуме. Я больше люблю в коллективе. Хотя бы вдвоем. Мечта идти с напарником равным тебе по силам. Вот идеально соотношение.

А вот с Белоусом у вас дуэт равный по силам?

Так вышло, что вдвоем мы не ходили еще не разу. Вместе получалось только в большом коллективе. По силам мы, практически, равные. Трудно сказать кто сильней – в определенных этапах он, в определенных этапах я. Поэтому в предстоящей экспедиции будет интересно – у нас с ним всегда было здоровое соревнование.

А вот положа руку на сердце, что круче: Коммунизм соло или Шиша-Пангма?

Как можно судить заочно? Пик Коммунизма по технической сложности в тех условиях, в которых я ходил, достаточно прост. Основной фактор – то, что стояла хорошая погода непрерывно. Две недели светило яркое солнце без единого облачка. Т.е. сходить можно было как угодно. Единственное, что я шел один, и поэтому пришлось одному топтать тропу, обходить трещины, переползать где-то что-то. Вот это была сложность и реальная опасность. Вот она подстегивала. Это очень сильно давит. А когда есть готовая тропа – это сразу все меняет. Белоус ходил в коллективе, у них была хорошая акклиматизация. Но в тоже время у них там борьба с погодой была – они сидели, выжидали, спускались. Трудно судить. Как можно говорить что легче, что тяжелей? Вот мы на Победу не взошли, но она была значительно тяжелей для нас. Это и Белоус так считает. Я на Победе получил неоценимый опыт гораздо больше, чем на Коммунизма сейчас. Здесь как-то все прошло гладко и создается впечатление, что ты все можешь.

Сколько у тебя сейчас семитысячников?

Коммунизма, пик Ленина два раза, Хан-Тенгри два раза, и на Победу мы также два раза ходили и ни разу не сходили.

Семитысяники это пройденный этап? Все, перелистываете эту страницу и теперь Гималаи?

Нет, почему? На Победу мне до сих пор интересно сходить. Вот на Корженевскую, допустим, после пика Коммунизма, у меня не было ни какого желания идти. Непонятно зачем – только ради галочки?

А вот, скажем, какая-нибудь там юго-западная стена Коммунизма или что-то в этом роде?

Эти проекты – мечта, но которая, скорей всего, никогда не осуществится. Т.е. я реально смотрю на вещи – что я могу, где есть возможность поучаствовать. Технические восхождения – очень интересно, я всегда старался к ним быть ближе, но чтоб в них участвовать, надо уделять этому очень много времени: в течение года непрерывно тренироваться, компоновать команду, схаживаться с ней, выезжать куда-то. А просто для "высоты" мне достаточно той жизни, которой я живу. Я хожу зимой в спортзал – играю там в футбол. И это не потому, что это тренировка – это для души, это мне нравится. Бегаю на лыжах, то же самое – я не бегаю по кругу как лыжник, тренируясь и набегая километры. Я езжу на Комар – это как бы поход выходного дня, это приятное и обычное совершенно мероприятие. И этого хватает. Я хочу подчеркнуть – никаких усиленных тренировок для Эвереста, допустим, я не делаю и не считаю, что это нужно. Т.е. обычная моя жизнь достаточно активна и форма поддерживается достаточно высоко. Искусственно взвинчивать ее, считаю, мне не надо.

А как у тебя с акклиматизацией?

У меня высота идет хорошо, поэтому с акклиматизацией, как правило, проблем нет. Т.е. никаких там тошнит, не тошнит. Голова, да, чуть-чуть болит первые два дня. Потом это проходит и все – никаких отрицательных моментов, что плохо жить, не ощущается. Просто работоспособность низкая. Потом и она постепенно вырастает.

А вот такой вопрос: ты всегда в горы берешь с собой камеру – это просто хобби или это важный элемент твоей альпинисткой, туристкой жизни?

Я всегда все фотографировал, все снимал. Это укоренилось в привычку и без этого как-то уже не так интересно. Т.е. не так интересно просто зайти на гору, сколько зайти и ее еще и отснять. Это и тяжелее, это и отвлекает тебя. Это становится дополнительной трудностью. Но я отношусь к этому так, что лишние трудности только закаляют человека – они тебе даны, чтобы поднять твой уровень. Поэтому если она есть, эта лишняя трудность, то это как лишний фактор твоей закалки и его нужно всячески приветствовать.

А вот не становится ли этот процесс съемок и дальнейшего показа первоцелью, не вытесняет ли это само восхождение?

Нет. Все фильмы, которые я снимал, я смотрю и показываю очень редко, только по просьбам друзей. (Может в старости я их и начну смотреть). Это просто привычка. Я в детстве ходил на фото-киностудию и наш руководитель укоренил во мне правило, что ты должен не просто глядеть на мир, а глядеть на него сквозь зрачок фотоаппарата, чтобы донести красоту, которую ты видел до других.

Обычно документальные фильмы о горах получаются нудными. А что нужно, чтобы снять хороший, в смысле не нудный, фильм об альпинизме?

Для этого, кроме хорошего оператора высотника, нужен очень грамотный сценарист-монтажер, который будет эти кадры компоновать. Потому что тот, кто снимает, я сужу по себе, объективно потом не может кадры оценить – ему кажется все интересным. А нужен человек, который будет оценивать с точки зрения зрителя. У меня всегда была мечта отснять материал и чтобы потом, с ним поработали более-менее приличные профессионалы.

У тебя в фильмах одна из ключевых компонент – это музыка. А вот в горах ты слышишь музыку?

Бывают моменты, но очень редко. Такие моменты исключительные, высокие – это когда уж вообще такие картины встают перед тобой...

Насколько я знаю, ты недавно вернулся из зимнего похода по Саянам. Как сочетается альпинизм с туризмом? Многие же противопоставляют альпинизм туризму и наоборот.

Подойдя к определенному возрасту, подобные вопросы кажутся не такими острыми. Т.е. я сейчас занимаюсь тем, что мне нравится: мне нравится идти в поход на лыжах – я иду, нравится идти на гору – я иду на гору. Никакого противопоставления здесь я не вижу и считаю эту тему просто искусственно раздуваемой. Люди в моем понимании должны и на лыжах ходить и в горы. В чем принципиальная разница между шеститысячными перевалами и, допустим, горой пик Коммунизма? Восхождение занимает 6 дней – это тоже, в принципе, большой турпоход. В другой просто плоскости.

Вот еще о чем хотелось бы спросить. В альпинистской среде есть такая теория звоночков. Т.е. что горы в начале предупреждают – дают там первый звонок, второй и т.д. Как у тебя со звонками?<

Я считаю, что тема искусственно созданная. В принципе, звонками можно считать все что угодно. Таких событий, которые еще не несчастный случай, но близки к ним, у каждого, наверняка, было много – где-то и камень рядом пролетел, где-то что-то другое. Это неизбежная часть жизни в горах. И прилетел камень рядом или в тебя – это только случайность, и никакого элемента мистики нет. Ну конечно, тяжело говорить об этом – все же альпинисты люди чрезвычайно суеверные. Все свои приметы благодатные как-то холят и лелеют. И я, естественно, тоже каким-то образом. Но вот звонки я не ощущаю. Просто мне как-то везло, и от всяких таких дел я был в отдалении. Трупов я никогда не вытаскивал, люди вокруг всегда были живые. Если кого и вытаскивал, то они тоже были живые.

Ну хорошо. Тогда расскажи о своих самых ярких восхождениях.

Больше всего впечатлений мы получили на Победе. Первый раз мы пошли на Победу после Хана. Я сходил на Xан тогда два раза – сначала сходили туда "по плану", а потом через 3 дня сходил туда с толпой – снимал фильм про них. Спустились вниз, отдохнули и пошли на Победу. После таких забегов на Хан казалось, что Победа это просто – вот же она. Поднялись мы докуда-то – метель, обломались и спустились. Но сильно не обиделись, потому как на Победу в той поездке особо и не рассчитывали. Через год мы собрались, настроились, набрали кучу всего и решили – ну сейчас-то она от нас точно не уйдет, ну просто ей некуда деться, ведь мы же такие здоровые – занесли туда 15 литров газа, продуктов море, вообще все чего только можно придумать. И надо ж так случиться, что пришел такой глобальный циклон, что даже в Алма-Ате снег выпал. Циклон длился неделю. Выпало два метра снега и, несмотря на весь наш пыл и задор, взойти не удалось. Но когда мы спускались оттуда и шли на деревянных ногах по леднику, было полное удовлетворение, что Гора высосала из нас все и больше нам ничего не надо – ни вершины, ничего. Спустились вниз, пришли в лагерь, улетели и сказали: "Вот это была Гора! Вот это было да!".

Андрей, давай поговорим теперь о животрепещущем: о вашей с Белоусом грядущей поездке в Гималаи.

Мы вылетаем 31 марта из Иркутска. Сейчас часть команды уже марширует на Аконкагуа – они туда давно заехали и в отличие от нас, получают предварительную акклиматизацию, чтоб наслаждаться Гималаями в полной мере, чтоб приехать туда и не сесть на... Идем мы на Эверест с севера, с Тибета, потому что со стороны Непала получается на $10 000 дороже, поскольку у них пермит на восхождение стоит эти самые $10 000. С севера трудней – там длинный гребень со ступенями, с которого всех сдувает (как говорят легенды). Т.е. мы сначала летим в Непал (Катманду), оттуда пересекаем китайскую границу и едем в Тибет и уже потом со стороны Тибета – Ронгбукский монастырь и.д. С собой мы берем две камеры и два цифровых фотоаппарата. Нам бы хотелось, чтобы информационное поле поездки было как можно шире. Когда Белоус ходил на Шиша-Пангму, с ним были продвинутые москвичи, и ему очень понравилось, что они ходили с ноутбуком, спутниковым телефоном и даже с солнечными батареями. Поэтому он берет с собой ноутбук, спутниковый телефон и будет слать соответственно фотографии и прямые репортажи прямо с маршрута. С Братским телевидением он договорился, что они будут по ходу экспедиции освещать события. С ИГТРК мы предварительно тоже договорились, но точную схему взаимоотношений еще не проработали. Но поскольку мы едем, практически, за свои деньги, то никаких эксклюзивных чьих-либо прав нет, и репортажи мы можем слать кому угодно.

Это ведь твоя первая поездка в Гималаи. Есть ли по этому поводу какие-то особые ощущения?

Боюсь показаться самоуверенным, но на уровне своего опыта, своего возраста, общего развития и книжек, которые я читал, я думаю, то, что я там увижу и мои ощущения, не будет таким уж новым. Т.е. все свои ощущения, которые я там получу, я могу в какой-то мере предвидеть. Ну не так уж на 100%, но никакого волнения, почему-то уже нет. Хотя это как-то плохо. Надо себя как-то возбуждать, что все-таки 8 тысяч это не 7. Но что-то как-то вот особого внутреннего волнения у меня нет.

Вы пойдете без кислорода?

Это еще открытый вопрос.

Ехать вам приходится с малознакомой командой. Этот момент не смущает?

Когда я ездил на Коммунизма, я не знал там никого, но никакого дискомфорта от незнакомой команды мне не ощущалось. Мы прожили там месяц и прекрасно жили – никаких проблем.

Но в этой команде вы как бы все же менее опытные, чем остальные участники. Не опасаешься ли, что мнения боле опытных участников будет давить на тебя?

У нас старшим тренером едет Мошников. Мы с ним прожили месяц под Коммунизмом и очень долго общались. Его взгляд на вещи меня полностью устраивал. Ему-то 50 лет уже и он в альпинизме чего только не повидал и у него уже на все четко сформирован свой взгляд – так и никак иначе. И со всеми его взглядами, хотя он и категоричен, я был, практически, полностью согласен. И поскольку мнения "более опытных товарищей" будет исходить в основном от него, то никаких претензий к его мнению я не имею. Все, что он говорит, все в принципе, правильно. В определенный момент, если он скажет, что надо стоять, а не идти, то я буду полностью с ним согласен. Что же касается мнения других участников, то по большому счету, сейчас уже, мнения других людей для меня очень мало значат. Мнения людей о тебе – это же их мнения. Они формируют его не только от твоих действий, но и в силу своих каких-то там внутренних убеждений. Мне-то главное что бы у меня был душевный комфорт и мое моральное удовлетворение. Если я считаю, что все сделал правильно, то никакое мнение не будет меня особо трогать.

А если все-таки свою команду создать?

Конечно, это хорошая идея и светлая мечта. Но для стенных восхождений нет возможности уделять столько времени и сил на подготовку команды, а для высотных нет денег. Т.е. создать иркутскую команду мы можем хоть сейчас – 6 человек мы можем выставить без проблем. Только где ж взять столько денег? Я вот считаю, что Дима Песков у нас не проявившийся талант. Несмотря на свою функциональную мощь, которая у него неоспорима, у него очень хорошо работает голова – он очень хитрый в плане выбора маршрута. В этом отношении – где чего оббежать – он непревзойденный специалист. Он просто бесценный участник, вот именно, для высотных восхождений, где надо много думать на самом деле.

Вот ты часто говоришь, что у тебя нет возможности уделять очень много времени альпинизму. А как ты его позиционируешь в своей жизни – это просто увлечение на месяц в году или ты на всю свою жизнь смотришь через призму альпинизма?

Альпинизм является неотъемлемой частью моей жизни, но он не заслоняет все остальное. Трудно выразить. В обычной жизни ты всегда помнишь про него, но в красный угол-то он не может встать. Я, допустим, никогда не мечтал стать профессиональным альпинистом. Нет такой мечты в принципе. Я знаю, что когда перешагнешь такой предел, начнешь ездить в горы на работу, то интерес к ним пропадет. И именно то, что ты живешь в городе, но есть возможность уехать на вершины и отрешиться от всего – вот это-то привлекает больше всего. Альпинизм занимает большую часть в душе, в моем мировоззрении. "Для чего ты живешь", "в чем смысл жизни" – вот в этом альпинизм занимает большую часть, очень большую. А вот в объективной жизни, в реальной, он, естественно, не может заслонить работу, семью.

А вот как ты относишься к практически профессиональной команде мастеров-ангарчан?

Я положительно отношусь в том плане, что они развивают это направление, приковывают к нему внимание. Об иркутском альпинизме снова вспомнили. Они стали громкими именами и для большинства людей, даже плохо знающих альпинизм. Эти люди знают, что наши альпинисты вот там выступают, побеждают. Люди начинают тянуться к этому. Любое внимание к альпинизму оно всегда положительно. И в этом их несомненная заслуга. Но опять, повторюсь, я бы не смог полностью переключиться на лазанье по скалам зимой и летом – ведь кругом еще столько интересного!

А ты ощущаешь, что ты иркутянин, что в твоих поездках целый регион за тобой?

Да. Меня берет гордость. Когда я схожу и меня спрашивают: "Ты откуда?", я говорю: "Из Иркутска" и меня сразу так возвышает, что наш город звучит! Гордость за наш город и наши альпинистские традиции у меня есть всегда.

А как ты оцениваешь уровень иркутского альпинизма на фоне российского?

До тех пор, пока я на Коммунизма не съездил, я считал, что у нас "болотистая" такая среда с отдельными яркими личностями. Т.е. что у нас нет понятия широкий альпинизм, а есть только ангарская команда и Афанасьев (который и один в поле воин). А когда пообщался с питерцами, они говорят: "Ну а что делать? И у нас такое же положение – осталось несколько человек, которые как-то бередят это дело, а массового альпинизма нет, и только сейчас он начинает возрождаться". Поэтому мнение об иркутском альпинизме улучшилось у меня. Все-таки у нас на сборы в Саяны регулярно народ выезжает. Хоть какими-то отдельными командами, но регулярно. В большие горы тоже выбираются, хоть такими мелкими группками, но выбираются. Вот опять же в высокие горы отдельные представители едут. Т.е. по сравнению с другими регионами не так уж и плохо.

Андрей, а вот ты говорил, что у тебя где-то под три сотни восхождений. Не приедается?

Нет. Вообще не надоедает. Мы едем в Саяны, бывает, идем на те же горы, на тот же маршрут – все совершенно интересно, все по-новому, все время какие-то новые эпизоды, можно сказать, всегда с такими же открытыми глазами. Никакого приедания. Я думаю даже, что это в какой то мере плохо – если б мне надоел, допустим, один и тот же маршрут, то был бы стимул ходить больше первопроходов. А так меня это устраивает: я приезжаю, мы идем на эту Башню, идем на Динозавра – сто раз ходили и еще интересно. Это как-то тормозит развитие.

Ну что ж не буду больше задерживать. Большое спасибо – я думаю, у нас получилось достаточно хорошее интервью.

Правда, я не уверен, что дал объективное освещение, четкое и понятное каких-то вопросов. Я до этого думал, что вопросы некоторые у меня сформулировались и ответы на них мне известны. Я хожу долго – время поразмыслить есть, и думал, что я могу четко ответить на какие-то вопросы, а сейчас вот выяснилось, что нет такого четкого понимания. Что-то могу ответить, а что-то и до сих пор в процессе осмысления. Видимо, процесс полного понимания бесконечен...

Горизонты расширились неимоверно
"Послегималайское" интервью

Константин Киселев: Начнем, наверное, с уже набившего тебе оскомину вопроса: "Как оно там в Гималаях?"

Андрей Дульский: В Гималаях вообще хорошо. Просто чудно. Всё, о чем мечтали, сбылось. При всех тяготах, при всей неказистости (мы же были со стороны Тибета, а со стороны Тибета не интересная, совершенно безжизненная пустыня) Гималаи, конечно, впечатляют. Казалось бы, уж и повидали горы, но в Гималаях грандиозность такая, что вообще. И масштабы крупней и сам ореол, что это "Гималаи".

Что большее впечатление оказывает – этот вот ореол, созданный людьми, или горы сами по себе?

Именно что комплекс – физические параметры вместе с духовной какой-то величиной. Так вот, если посмотреть по сравнению, допустим, с центральным Памиром, Гималаи – это просто гряда. Из базового лагеря Севера ты можешь перейти на базовый лагерь Юга за один день. И все – это уже водораздел, уже, можно сказать, пересек Гималаи. Но, когда видишь сразу несколько восьмитысячников... В первые дни такой зрительный ряд оказывал сильное впечатление – горы давили на нас. А потом мы два месяца жили под Эверестом, пялились на него, пялились, и казалось: "господи, как он надоел". Но когда пошли на штурм, он дал организму такую сильную встряску, и физически и душевно, что пришлось все пересмотреть и уже нисколько не жалелось о том, что провели там два месяца. Именно вот это все в комплексе и дает общее впечатление. Если ты пришел, просто посмотрел и ушел – это одно. Если ты лез где-то в пургу с закрытыми глазами – это тоже другое. А вот именно все вместе и дает ни с чем не сравнимые ощущения. Нигде такое почувствовать нельзя.

В первом нашем интервью ты говорил, что не ждешь от восьми тысяч ничего нового по сравнению с семью...

Да. Я был уверен, что гора она и есть гора. Ну, выше маленько, но примерно все тоже самое. Оказалось, что есть еще моменты, которые могут удивить, преподнести сюрпризы. Высота восемь тысяч – совсем другое. С первого взгляда казалось, что все просто. Допустим, нам говорили: "Вы зайдете на 8300 в штурмовой лагерь и там нельзя ни то, что спать, там вообще жизнь в чем теплится не понятно." А мы там так спали, что нам вставать утром не хотелось. Мы там ели нормально. Ну и казалось, существуем нормально. А между тем, все это пребывание вытягивает из тебя силы буквально на глазах. Когда ты лежишь или сидишь в палатке, кажется, что все хорошо, а стоит пойти вверх и оказывается – сил то нет. Они все вытянуты бытом, пребыванием. Это вот было интересное чувство. Оказалось, что не только тренированность там решает. Очень большое значение там имеет опыт пребывания на большой высоте.

Выяснилось, что надо делать все по-другому. Надо делать все медленно. Вообще не делать резких движений. Сделал десять шагов, если даже тебе хорошо дышится, все равно встань, отдохни, подожди. Ты не чувствуешь, а ткани в это время хоть маленько, да насыщаются кислородом. Мы впервые оказались на такой горе и при всех рекомендациях как там и что, все равно организм у каждого реагирует по-разному и без собственного опыта невозможно вести себя грамотно. Резкое отличие 7000. Т.е. казалось бы, добавляется всего километр, и там должны действовать примерно те же законы. А законы-то не те! И это ставит в тупик порою. Вот мы выходили из палатки на штурм. Ночью дул ветер и мы полностью одевались в палатке, но кошки я попытался одеть на улице. И не смог! Снимаю две рукавицы, на мне остаются одни флисовые и в этих флисовых я только ремень затягиваю, как рука начинает примерзать и отогреться уже не может. Пришлось, чтоб кошки надеть, обратно залезть в тесную палатку. Потом на улице пока рюкзак, пока ледоруб, пока то, сё – я стартовал полностью замерший и уже отогреться так и не смог.

Мы вышли спустя три часа после всей толпы и догнали их на гребне. Т.е. мы шли очень быстро, а так быстро ходить не надо. Оказалось, что чем быстрее идешь, тем быстрее остываешь. Мы быстро-быстро шли и когда догнали толпу, то стоять в очереди уже не могли. Т.е. мы грелись за счет движения, а когда их догнали и встали, то буквально через пятнадцать минут начали замерзать и сделать было ничего нельзя. Вся остальная толпа шла медленно на всем пути, ритм движения не меняла, и они как-то приноровились к этому (Хотя, правда, половина все равно спустилась обмороженная). Парадокс – мы полностью одетые идем быстро и непрерывно мерзнем. Идешь в гору быстро и быстрее остываешь. Такое вот интересное чувство. Вот здесь мы ходим зимой и надо просто шевелиться и все будет нормально. Ты шевелишься – греешься, а если встал – замерз. Там парадокс – ты встал и если постоял пять минут и не замерз, ты можешь стоять дальше полчаса. Т.е. там организм как-то по-другому реагирует. Ты двигаешься, двигаешься, машешь руками и ногами, а обогрева почти не происходит. Пока мы поднялись до гребня, я три раза отмахивал ноги, а другие, шедшие медленно, шли нормально – никто не махал. Я же мерз непрерывно. И когда шел и когда стоял. Мерз оттого, что мы быстро шли. Для меня это были совершенно новые ощущения – все по-другому.

Но ведь Тотмянин тоже не имел большого опыта восьми тысяч...

Ну что сказать? Просто остается пожать Коле руку. Он также мерз, но он как-то умудрялся что-то делать. Вот толпа стоит и мы встали, а он как-то раз, раз и уже на три человека впереди. А на второй ступени, на той самой легендарной алюминиевой четырехметровой лестнице, прибитой китайцами в 75-ом году, и которую никак не обойти, которая и стала для нас камнем преткновения, одному клиенту стало плохо – он просто повис и его начали спускать вниз. И тут вышел Коля и начал командовать по-английски шерпам: "так, ты кидай веревку, ты отходи". И так руководя спасработами, Коля по той веревке, на которой спустили клиента вниз, проскочил эту злополучную лестницу. Причем, сразу за Колей шерпы эту веревку сняли. Тотмянин шел как танк и у него была такая нацеленность, что он прошел все и даже не чихнул. Спору нет – у Коли и работоспособность все время была выше. Он живет в горах непрерывно, кочуя с горы на гору, и у него форма все время высокая. Когда мы спустились с 8700, мы были никакие – сразу какие-то болезни начались, а он спокойно спустился с вершины и никаких последствий.

Ну, ладно Тотмянин, так ведь в тот же день еще и дедушка какой-то зашел?

Если б ты видел какие уроды там зашли... Понимаешь, дедушка, который идет с опытными шерпами представляет собой такой кусок мяса, который ничего не думает. Клиент, отключив мозги, получает большую фору и в физическом плане. Нам приходилось постоянно думать: идти вперед или не идти, идти быстрей или медленней. В общем, думаешь постоянно. А думаешь – ты тем самым напрягаешься. Идти же, не думая, значительно легче. Когда надо, шерп говорит клиенту "стоп, сэр" и он останавливается. Шерп дает ему кружечку с горячим чаем, меняет баллон и они идут дальше. Они идут с кислородом и идут медленно. Очень медленно. Они выходили на гору, допустим, в 11 часов вечера. Они идут всю ночь, день. Шерпы все это знают. Они видели это все не один раз. Они видели эти толпы. Они знают, что если выйдут поздно, то попадут в эту очередь и поэтому они все делают правильно – ставят клиента на тропу и идут, только баллоны кислорода успевают менять.

Ну и еще, что значит "дедушки"? Там нет таких дедушек, которые у нас на улицах пиво пьют. Там в основном люди, которые ведут правильный образ жизни. Все клиенты, как правило, до этого куда-то в горы уже ходили. И там целая индустрия работает на них – максимальное облегчение, весь набор услуг, продуктов, кислорода. И то только кто-то из них заходит. Из тех, кто пошел с нами в тот день, три четверти шли, шли, шли, а потом им сказали "кругом", и они развернулись и пошли обратно. Три четверти вернулось назад! Например, дедушка-японец, который в прошлом году зашел – два шерпа его тянули, третий ноги переставлял и, в конце концов, шерп взял его и понес. А на пресс-конференции дедушка говорит: "Я никогда не был так счастлив как на вершине и был очень огорчен, что дальше идти некуда"... Бывают парадоксы, что дедушки и клиенты заходят, а мы, считавшие себя одними из самых спортивных ребят, на всех перегонах буквально бегавшие вверх-вниз – раз и случился казус. Что ж теперь делать?

Так все-таки проблема была в той самой пресловутой очереди или еще в чем-то? Т.е. если бы вы вышли, скажем, в 11 вечера вы бы зашли без проблем?

Да. Нас бы просто затолкали на вершину. Сейчас-то понятны все ошибки. Главная – поздно вышли. Дело было в том, что до этого мы уже два дня поднимались все время в этой очереди. Толпа-то шла тем же самым раскладом – все прочитали прогноз и все пошли именно в это время. Так вот на этих промежуточных подходах толпа не напрягала нисколько. Т.е. там был другой рельеф, другое состояние. Люди устают – отходят, отцепляются, сидят, загорают и ты их обгоняешь. Не отцепляются, ладно, ты их так обходишь, рельеф позволял. Даже было весело в толпе идти. И мы даже не думали, что так все ужасно сложится на самом верху.

Наверху оказалось все по-другому. Все, вцепившись в веревку, стоят, боятся отцепиться. И дело даже не в рельефе – состояние у людей изменилось. Там у половины крыша съезжает – никто ничего не соображает, глаза смотрят в разные стороны, им кажется близка неминуемая смерть и только веревка может их спасти. И даже кислород им не помогает – подача такая, что шипение из-под маски, а что толку, если у тебя гемоглобин низкий, кислород не успевает усваиваться. Считается, что подача кислорода оптимальная снижает высоту на два километра. Люди выходят на 8500, а они ощущают себя на 6500. Для кого-то это "беговая", а для кого-то это уже очень большая высота. Т.е. эти люди не подготовлены даже на 6500 ходить. Как правило, у них до этого были только Аконкагуа или в лучшем случае Мак-Кинли.

Т.е. просчет был только в том, что в последний день вы вышли поздно или были еще какие-нибудь просчеты в тактике?

Нет. В тех условиях, больше никаких таких ошибок и не было. Если бы обстоятельства чуть лучше были, допустим, было бы потеплей – мы бы постояли в очереди, ладно, не обломались бы, или было бы холодно, но очереди не было – мы бы просто пробежали. Или была бы хотя бы возможность второй попытки...

Т.е. Мошников сохранил свою высокую безупречную репутацию в твоих глазах?

С моей стороны особо ничего не изменилось. А вот Белоус невзлюбил Мошникова. Они не сошлись характерами. Просто Вова вообще не приемлет такого авторитарного руководства. У них там споры были яростные. У Мошникова сильное самомнение, он говорит: "Я великий альпинист, а ты кто?". Белоус кричит: "Я никто, но я бы на твоем месте так не тыкал себя в грудь. Мы еще покажем себя!"... Но вот мы прожили два месяца, а за два месяца народ на высоте обычно накаляется друг на друга, а здесь такого не было, никто не озлобился, разошлись по мирному.

Перед поездкой ты говорил, что силы у вас с Белоусом примерно одинаковы и было бы интересно посоревноваться... Что показало соревнование?

Примерно одинаковый уровень и показало. К тому же на предварительном этапе мы ходили, не торопясь. Никто никуда не бегал, а когда пошли на штурм, на 7700 Белоус надел кислород и сравнивать уже нельзя было – я уже естественно отставал.

Т.е. он тебя постоянно ждал?

Нет. Когда мы пошли на штурм, они выпустили меня часа на полтора раньше. Затем вышел Тотмянин, и где-то через полчаса Белоус.

По сообщениям и видеоматериалам которые вы присылали, по крайней мере, у меня, сложилось впечатление, что после того как вы попали первый раз в шторм у Белоуса что-то надломилось. Обычно очень энергичный и оптимистичный, здесь он выглядел каким-то поникшим, как бы не верящим, что гору сходит. Это только так показалось или было что-то такое?

Скорее показалось – он был больной, все время берег свое горло. После шторма, когда пришлось сидеть две недели, задор-то у всех потерялся. Как можно сохранять задор, сидя на одном месте две недели? Белоус сам по себе более темпераментный – он более легко возбуждается, но в то же время более быстро сникает. Но уверенность, что мы зайдем все равно была.

Вот ты говоришь, что успех всех клиентов – это практически результат работы шерпов. А каков уровень у шерпов?

У них очень высокая однообразная "физика" – они могут бегать вверх-вниз, но абсолютно низкий технический уровень – чуть какая-нибудь заминка, и они уже не соображают. Все два месяца, сезон, они проводят, не спускаясь ниже 6400! И при этом все время ходят грузовые ходки, а грузовая ходка – это, допустим, с 7000 до 8000. И так они ходят через день, никаких там двух, трех дней отдыха. Т.е. буквально те, кто чуть послабже там сгорают. Остаются действительно самородки только. В строю остаются несколько сезонов подряд только самые герои. У них идет такой естественный отбор мощный. Но работоспособность тех, кто остается неописуемая.

А, скажем, они здоровей Тотмянина?

"Выдающиеся" однозначно сильней. "Выдающиеся" которые, они по этой гребневине на 8700 натурально бегают, причем без кислорода. Такое ощущение, что они мутированные какие-то. И результаты клиентов однозначно зависят от них – у шерпов есть задача загнать клиента на вершину и он его гонит. Потом под конец клиент начинает плакать и просится домой, но шерпы их натурально не пускают – говорят "ноу, сэр" и толкают наверх. Им главное в рейтинге чтобы процент зашедших клиентов был как можно выше и они все для этого делают.

Если сравнить уровень вашей экспедиции с московской?

Я считаю, и это не только мое мнение, что наша команда была более спортивна. Т.е. наш костяк был на порядок сильнее, чем москвичи. Но кого это сейчас может интересовать, если у москвичей зашло 3 человека, а у нас только 1. Москвичей можно только похвалить: они дождались действительно хорошей погоды, и когда все спортсмены выдохлись, не торопясь, взошли на вершину. Все экспедиции к тому времени уже свернулись, гора была пустой. Просто считается, что в этих числах уже приходит муссон и все торопятся выехать, пока дороги не развезло. Москвичам повезло...

Какое отношение к русским среди других участников?

Среднее отношение. Русские в Гималаях не особо известны-то. По сравнению, допустим, с американцами или японцами ездят очень мало туда, хотя в мемориальном комплексе в базлаге прибиты таблички с пятью русскими фамилиями. Отношение такое обычное. Ни хорошее, ни плохое – никакое... Русские да русские. Вот поляки там как воры проходят – к ним сложилось отношение, что они любят все тырить. Есть, конечно, маршрут с юга нашей сборной 82 г. и он долгое время был самым сложным, но это было 20 лет назад. С тех пор альпинизм не стоял на месте. Например, первопроход канчунгской стены на много лет заставил говорить только об этом. Правда, сейчас русский альпинизм в Гималаях набирает силу, и после первопрохода Лхоцзэ Средней все ждут продолжения подвигов. Например, прохождения северной стены Эвереста по центру. В этом сезоне рядом с нами работала разведывательная экспедиция под руководством Ю.Кошеленко именно на этом маршруте. Они дошли до 7000. В следующем году, если все получится, туда поедет мощная команда.

По сравнению с восьмитысячниками Победа сильно померкла?

Трудно что-то говорить с моим опытом – один восьмитысячник, который не был дойден до конца, который был в ужасных условиях, поэтому, естественно, сейчас мне кажется, что Эверест значительно выше Победы.

Ну, и напоследок канонический вопрос: "Как с планами на будущее?"

Планов никаких. Вообще. Белоус, спустясь, сказал: "Надо идти на K2 реабилитироваться" – ни больше, ни меньше. Надо, чтоб время прошло какое-то. Все спрашивают: "Ты еще поедешь в Гималаи?". Ну как сейчас можно сказать? В этот-то раз собрались с большим скрипом. Экспедиция длится два месяца! За большие деньги ты два месяца проводишь черт знает где... А так предложений масса. Мы там прикоснулись, можно сказать, к верхушке альпинизма. Там такие личности ходили вокруг нас – мы вылетали в месте с Бабановым на одном самолете, вместе с нами стояла разведывательная экспедиция Кошеленко, в Катманду на пятидесятилетие Эвереста приехали бывшие мэтры советского альпинизма – Мысловский, Бершов с Туркевичем. И все это так рядом, все это близко. Горизонты расширились неимоверно...