в Иркутске 20:49, Мар. 28    

Мунку-Сардык

Автор:Василий Титов
Опубликовано:19.12.2021
Ключевые слова: альпинизм, Мунку-Сардык

Мунку́-Сарды́к- высочайшая вершина Саян, высота 3491 м.
(Бурятск.: Вечный голец, место обитания Абай-Гэсэр-хана сына Неба, небесного всадника, бога войны)

Опять скрипит потёртое седло,
И ветер холодит былую рану…
Куда вас, сударь, к черту занесло?
Неужто вам покой не по карману?
Юрий Ряшенцев
Мунку-Сардык

Зима, глубокая ночь, Тунка, пустая трасса, тусклые фары выхватывают куски снежного наката дороги. Урча и шелестя шипами, убаюкивающе покачиваясь гребет Крузак. Правый глаз прищурен, горит нестерпимо – сжег на солнце, левый слипается скотчем. В голове одна мысль – не спать. Ноги тянет. Тело знобит. Горят подмороженные пальцы, нос и щеки. Сильно хочется пить. На неровностях слегка стреляет в пояснице. Братва посапывает. Клюнул носом на руль. Очнулся от тряски, летим по кювету, на полном газе, правую ногу свело судорогой. Натянул до шеи шапочку, накинул капюшон пуховки и слегка приоткрыл окно – свежо, зато глаз не слипнется, хочется, все- таки, доехать до дома. Утром на работу. Окна затягивает. На дворе морозно. Сибирь. А в душе умиротворение, беспокойство ушло.

Еще одна внутренняя опора появилась. Дополнительная уверенность в своих силах. Ведь смогли. Восхождение как аскеза, как источник силы. Надолго ли? На месяц? Мы возвращаемся с Мунку. Кто не знает Мунку? Мунку знают все. Сходили удачно – зашли.

Начиналось все в душном офисе. Как-то, явно сгоряча, не подумавши, решили тренироваться в местных высоких горах, регулярно круглый год. Ходить каждый месяц на Мунку. Зима выдалась уж больно морозная, но безветренная, но не всегда. Внутреннее напряжение, ажиотаж поездки начинался за неделю. Заводился будильник с обратным исчислением. Энергия гор реально тянула, срывала с петель, захватывала все мысли и била в голову, ноги «чесались» идти. В мыслях были уже там. Мунку, как гигантский магнит включал рубильник на притяжение.

В голове который раз крутилась картинка будущего восхождения. Мысли первыми шли на вершину. Рассвет чуть забрезжит, после ночевки и завтрака кашей прямо в машине, прыгаем уже в кошках с крузака, -38 за бортом. Цель одна, зайти и вернуться. То, что одна, и ясная и, что все зависит только от тебя это подкупает. Что непомерно тяжелая – это вызов.

Идем по красивейшей бело-голуба-изумрудной дороге. Ледяной реке – живой наледи. Прыгаем через прогалины – промоины. Не дыша переходим снежно-ледовые мостики. Обжигаем легкие морозным воздухом, в окружении отвесных рыжих, черных, белых скал. Отогреваясь машем ногами. Пробуем поглубже «пропитаться» и «напитаться» горами. Чтоб подольше фонить в городе. Внутренне ликовали, ловили блажь, глупо улыбались, радовались как дети. Душа пела. Свобода. Вырвались. Размашистым, упруго-напористым шагом, хрустим кошками по наледи. Шли за внутренним состоянием. Что может быть дороже его? В конце концов в него все упирается. До стрелки, выверенные два часа.

Следов нарождающегося пост-капиталистического общества – небоскребов не заметно. Ближе к феодально-монгольскому. Да и демография стороной обошла эти места. Плотность населения – три человека на все ущелье. То бишь мы. Странное течение времени, идем быстро, а прошло целых 2 часа. Перед вершиной шаг остановка, другой остановка, «так до вершины добрались мы ловко», а время остановилось, всего каких- то пол часа. У каждого, есть свой опыт, когда день тянется как год, а год пролетает как день. Не прямая это величина-время, производное от чего-то. От чего? Вопрос на миллион. Знать бы ответ, растянул бы жизнь в вечность.

Постепенно сбавляя темп после стрелки, дружно скребем по льду кошками на зеленовато-голубом водопаде, обходя парящую воду наледи на полках, это в такой-то мороз. Ошарашенно смотрим на лежащего прямо на тропе – нетронутого, заморожено-окоченевшего, непонятно от чего, громадного горного козла с полуметровыми рогами. Точная копия Аршанской статуи. Совсем узкое ущелье, с отвесными рыжими скалами. Явно слетел сверху, может загляделся и оступился или кто – нибудь случайно помог. Два часа идем на глюкозе в крови. Первый автомат срабатывает. Переключает на другое получение энергии. Еще час на гликогене из печени. Второй автомат. На расщепление жира. С жиром всё хорошо, с печенью хуже.

Выше водопада, наваливается усталость, и левые мысли: «Зачем мне все это надо? Куда она упирается, эта дорога на Мунку? В адреналин, амбиции, нереализованность, самоутверждение, скуку?» Мысли гонишь. Усталость, никак. Вцепилась – однако. Граница зоны леса. Явный альпийский рельеф. Зона леса переходит в альпийский луг, с горной долиной ледникового происхождения, Заросли невысоких кустов, цепляются за штаны.

В нос ударил знакомый запах роз, эх если бы… сахандали. Саянский тоник (саган дайля – рододендрон Адамса). Так и хочется по наркоманить – вдыхать, вдыхать. А вот и горная тундра, и каменистые россыпи, по-нашему – сыпухи, дальше – ледник. Ходим раз в месяц, лишний раз не тревожим размеренную жизнь местных жителей – белых куропаток под «большой» мореной. Медленно-медленно, с чувством, с толком, с расстановкой почти на четырех ползем с непонятным упорством по сыпухе вверх, к озеру. На пятом часу хода буквально «вылазили» на озеро. Пьем из термосов горячий сладкий чай с лимоном, заедаем салом с чесноком и мороженным хлебом. Контрастное меню, обед альпиниста. Почему-то нет ни в одном городском кафе. Внизу можно было бы посидеть ногу на ногу поностальгировать.

Только здесь показывался он – Мунку. Смотрим, задрав головы, на это великолепие. Белое царство снежной королевы. Величественно и торжественно. Впечатляет. Крутовато. Диковато. Жутковато. Полное безмолвие. Интроверт ликует – никого. Белая пустыня. Некому капать на мозги и лезть под кожу. Когда, смотришь на всю эту суровую дикую мощь гор, вольно или невольно начинаешь ей соответствовать и заряжаться ее колоссальной энергией. Только емкость батареек маловата ненадолго хватает зарядки внизу. Если верить нашему классику Федору Михайловичу (Достоевскому). «Среда формирует поступки и самого человека». То среда гор очень крутая в прямом и переносном смысле и здорово может помочь сформировать человека.

А…л…е зрительный зал амфитеатра на 1000 мест. На сцене Мунку. Полная тишина в зале. Не мешаем представлению. Первый акт. Переход Суворова через Альпы… Пардон. Переход альпинистов по озеру в кошках. Ну ...пошли. Только ноги как-то странно трясутся, толи от того, что много прошли, толи от того, что идти еще больше. Пейзаж впечатляет. На гребне пугающе-длиннющие снежные флаги. Это ветерок, верховик зад…дувает не хило. А вон слева снежный карниз оттуда улетел МЧСник из Слюдянки. В центре единственный в Саянах вечный ледники, с толщиной больше 80 метров. Летом по нему с грохотом поезда летят булыганы, до смерти пугая парамоновых. Весной особо крутые альпинисты «бегают» по нему в лоб в кошках на вершину, а совсем без башенные сноубордисты вниз. Осенью – изучают местные гляциологи. Справа живая сыпуха, весь склон только коснешься ползет вниз, но это летом, зимой замораживает. Рядом, на озере снежные иглы Старого.

Через полтора часа жесткий, фирновый, предвершинный, крутой склон. Скребемся кошками (и собаками). Задыхаемся. Догнали её или она нас – горняшка, 3300 м. Три пыхтящих паровоза идут по счёту: «50 шагов, остановка; 40 шагов, остановка; 20 шагов, остановка». Меньше нельзя, надо терпеть. Саяны – наши горы, они помогут нам. Маску на подбородок – обледеневает. При порывах ветра почти ложась жмёмся к склону. Может и сорвать. На гребне к вершине ветер за нас, толкает в спину. Загоняет на вершину. Он почему-то всегда здесь северный, умеренный до сильного. Вот она, протяни руку. В кошках звеним по скалам. Вершина. Ура мы ломим, гнутся шведы!!!!!

Тихая радость. Да и что скромничать, гордость за себя. Счастья полные штаны. Сохранить бы это состояние лет этак на тридцать. Хубсугул уходит на юг за горизонт, поражает размерами. Не обделили монголов. Теперь вниз, покупать входной билет на Мунку, для посещения аттракциона. Спуск с вершины по северо-западному гребню, холодный ветер, в лицо. Не хочет отпускать с горы. Или стоять оттирать белый нос и щеки или идти. На ветру не настоишься. Маска не спасает, снимаем, в ней трудно дышать.

Белые щеки зимой – маленькая плата за вход. Не надо делать визитную карточку Мунку. В жилухе опухшую красно-подмороженную морду, с такими же сгоревшими глазами видно издалека. И, неровную корявую походку а-ля буратино, из-за перезагруженных ног. Читаем страх в глазах офисных камикадзе, дорога в один конец. Вниз веселее – бесплатные, бесконечные снежные горки, катимся по полной, лень передвигать ногами, холодный компресс на одно место, полные карманы снега и привет копчику (кто знает). Долгая дорога домой к машине у моста. Кинолента раскручивается обратно, но в немного замедленном темпе, усталость даёт о себе знать.


Павел Бонадысенко

Ну вот, мысленно пробил дорогу, энергетический канал, туннель, теперь будет легче, как будто бы уже прошел, уже побывал. Опыт есть. Перевертыши. А когда реально пойдешь, так это будет не реально. Не засчитывается? Ведь ты там уже был хоть и мысленно. Белиберда какая-то. Шаманы говорят, что люди одного круга общаются друг с другом в ограниченном пространстве, не пересекаясь с другими, даже буквально соприкасаясь с ними. Общаются образно, по каналам, как по туннелям. Так и мы, включили в наш туннель Мунку, наверное, как что-то близкое, живое. Или он нас. Ну, а теперь, реальный выезд. Нас трое. Андрей Ларионов, Павел Бонадысенко – просто железные ребята. И ваш покорный слуга.

Андрей Ларионов

Настрой по полной. От энергии подкидывает на месте. Немного боязно. Слишком холодно. Как и планировали, заезд вечерний. После работы. По парамоновски едим отдыхать. Монды. Стрелка – Белый и Черный Иркут. Ночуем, завтракаем, одеваем снарягу, в том числе кофлачи и кошки прямо в машине. Открываем задние двери и катапультой на улицу, -38. Влажности нет. Вполне терпимо. Мороз и Солнце. Воздух живой, его видно, белесо серебрится на солнце изморозью. Красота. Странно, идем здесь ни первый десяток раз, а не знаем как все развернется.

Жизнь – игра, это интересно, только Мунку в поддавки не играет. Надеемся только, что каждому в меру его сил, выдержим. Начинается маленькая жизнь по вертикали. Первая неожиданность, чуть поодаль за поворотом стоит белая Нива. Ночью не приметили. И явные, свежие, одиночные следы. Ушел один? Да, здоров духом бродяга. Может просто погулять? Или на охоту. Скорее всего. Если на гору – был бы в кошках. На реке сплошная наледь. В кошках быстрее, шаг длинный, не крадешься. Но следы упорно шли все выше и выше. На ледопаде без кошек скользко. Горка большая. Можно скатиться обратно до своей машины. Следы уходили со льда на скалы, облазил. Один зимой, в горы. Да, силен. У кого духу хватит?

Мунку, не Синюшина гора, на маршрутке не подъедешь. Горная тундра под гигантской мареной, перед озером. Место обитания местных птиц. Видны только маленькие черные точки, клюв и глаза. Белые куропатки. Это больше, чем просто куропатки. Олицетворение целостности местного мира. В природе все едино. Нет просто ветра, солнца или мороза. Все связано. Мы вторглись. Инородные (или иногородние), что- то нарушаем. Как примут?

«Белые» клевали шикшу. Северные птицы – северную ягоду. В другом времени и пространстве. И бесстрастно смотрели на наш маленький караван, минутную декорацию на фоне вечных гор. Не потревожили. Все спокойно в мире Мунку. Должна быть удача.

Увидели бродягу с озера, одинокая черная точка на склоне в белом безмолвии гор. Темп маленький, это настораживало. Нагоняем быстро на склоне перед гребнем. Наш. Андрей. Любитель одиночных, очень дальних зимних походов в горы и в тайгу. С ночевками где и как придется, даже в снегу. Сильно уставший. Несколько дежурных фраз. Мы рвемся вперед. В темпе залазим на вершину и бегом вниз. Слишком холодно.

С вершины спускаемся, оттирая всё, что можно. Андрей настырно скребет наверх, никакие уговоры вернуться не помогают. Упрямый чёрт. Сатурн поработал. С недоумением оставляем. Слишком мало светового времени осталось. Зима, дни короткие. Катимся вниз. Вечереет. На озере тормозим. Нервно смотрим вверх, на черную точку. Ждем.

Кому это надо? Наверное, нам. Зачем? Просто у нас такое представление о мире. Бросать одного в горах – нельзя. Антон Павлович (Чехов) Палата №6. Пациент с тяжелой формой шизофрении. Раздвоение личности. Одна вопит – беги вниз пока не стемнело. Отморозишь сразу обе ноги или в промоину по темноте угодишь – искупаешься. Быстрей домой, там другая ванна – горячая. Он сам дойдет. Не маленький. Ты ему ничего не должен.

Другая, сжав зубы тупит и молча смотрит на темную точку на белом склоне. В голове пусто, как в старом патефоне, только шепелявя крутятся строчки: «Знакомый маньяк попивает коньяк». Хорошо бы пошел. Ушло обычное, дискретно-фрагментарное восприятие, секунды растягиваются в вечность. Подступает тревога. Неизвестность. Спускается медленно, по следам. Не заблудится. Устал. Догорая, последний газ еле слышно шипит на морозе. Заботливо готовит горячий чай для скитальца Паша. Темнеет. Солнце село. Закат догорел. Ползёт фиолетовая тьма. Ждем бродягу. Усиленно машем конечностями. Подмерзаем. Про себя, на чём свет, нервно ругаемся. Ждем больше двух часов. Нашим темпом, успели бы пройти засветло водопад.

Стемнело. Фонарики чуть живые, светят тусклым желтым светом. Светодиодные еще в проекте. Видно только ближний край озера. Шатаясь, подходит. Здоров духом, позавидуешь, хотя физика подводит – штормит прилично. Мы видимо, все-таки, пригодимся. Заиндевелый с головы до ног. Снежный человек. Плюшевая панда. Всё лицо в куржаке. Но глаза, веселые, живые, даже задорные. Несколько глотков горячего чая. Сейчас как глоток жизни. Впереди ещё пять часов ходу до машин. Ночь. Морозно. Как в сказке: «Холодно ли тебе девица?», «Да нет Батюшка».

Фонарики сели на первой же морене, спускаемся почти на ощупь. Небо затянуто, ни Луны, ни звезд. Темно как у кого-то в одном месте. Андрей без кошек. Впереди водопад. Помогаем основательно. Эксклюзивная техника прохода ледового склона. Шеренгой. Ларионов и Бонадысенко, подхватили под мышки Андрея. Четыре кошки на шесть ног. Вполне даже держит. Минздрав предупреждает. Опасно для здоровья, просит не повторять.

Ниже водопада, почти дома, меньше задувает, но другая напасть – в глубоких промоинах, вьюнами ручьи. Дорога, одна большая наледь. И полыньи, какие-то неприятно черные. Ориентация север, вернее по шуму воды. Остановимся и слушаем, где журчит. Купаться не сезон. Бесконечно длинный путь, время переходит в вечность. Ощущение нескончаемости. Напряга не дает впасть в анабиоз. Как-то безразлично, без эмоций видим в конце ущелья свет машины, проезжающей по мосту через Иркут. Трасса Орлик-Монды. Это конец… Жилуха. Ещё пол часа. Теперь выдержим. Дойдём. Все когда-нибудь заканчивается. В суету городов и в потоки машин, возвращаемся мы...

Василий Титов

Сразу в машины, в ночь, вернее в утро, домой. Триста тридцать три километра дороги. Тройка – число не слишком дальних путешествий. Шесть-семь часов пути, где-то так. Главное, не уснуть за рулем. Ещё суметь зайти на пятый этаж, обнимая перила. Не показать виду домочадцам, что болит просто всё. Смазать финалгоном убитые колени. Через пару часов умудриться подняться на работу. Рассказать, с умным лицом, сослуживцам, как хорошо отдохнули. «Как там в горах?». «Нормально. Для нас пойдет». Подсчитать потери, восстановиться, приготовить снарягу, чтобы через месяц снова вернуться к белым куропаткам. (И к одиноким странникам?) Вот и все. Это было вчера.