Кавказ. Гора Шхельда восточная 4368 м

Кавказ, голая вертикальная стена пятой башни Шхельды, камнепад, рюкзак над головой в нем одна пуховка, защита эфемерная, в нос сильно бьет запах серы, это от ударов камней о стену, а может еще от чего, сами знаете. Камни небольшие, с куриные яйца, одно к одному, их буквально сотни, похоже на летний град, вероятность попадания по четырем мишеням на открытой стене почти стопроцентная, слишком много камней. Затравленно смотрю из под куля в бок по сторонам, камни скачут как мячики в большом теннисе, оставляя белое крошево и небольшие белые пятна, в местах ударов. Одно попадание и... Весь сжался, сейчас должно ударить, не может не ударить, столько камней. Время остановилось, вечность, страшно, пришло страстное желание жить. Как удержаться? Все равно сейчас ударит. Надо держаться, вряд ли удастся, толком держаться не за что, зацепы слишком мелкие, буквально мизерные, на кончики пальцев, скалы зализаны, крутые, градусов 75, «бараньи лбы», скорее всего улечу далеко, крючьев на веревке почти нет, шли одновременно двумя связками. Вот, загрохотало сильнее, камни полетели побольше. Тишина...

Не верится. Все молчат. Говорить боятся. Страшно услышать плохое. Группа из четырех человек растянулась по стене метров на 80. Веревка около меня похожа на хвост монгольского сарлыка, нитки разлохмаченные в разные стороны, придется в местах ударов связывать, а как потом через карабины протягивать? Заговорили приглушенно одновременно, вроде все нормально, а может нет, в альпинизме не принято жаловаться. Прошли только половину стены, и такой камнепад, если повторится будет совсем плохо. Второй раз может и не повезти, сработает пристрелка.

Это было первое китайское предупреждение горы. Мы еще не знали, что впереди нас ждет еще два очень жестких испытания, и выдержим мы их или нет, еще бабушка на двое сказала и зависит уже только от нас. Гора учила нас жизненным премудростям, учила просто через физику тела, нельзя так пренебрежительно к ней относиться. Видимо она тоже одушевленная, от слова душа. Обидели мы ее. Выйти на маршрут в 11, вместо 5 часов утра, это кричащие неуважение, типа мы такие крутые, что пролезем маршрут супер быстро, всего за три-четыре часа. Да и кто мы такие – голодранцы из далекой, богом забытой Сибири, ведь по ней лазят все больше разодетые иностранцы, а может она из солидарности с пиком Щуровского, который для нас показался детским, по Памиро-Алайским меркам, и который мы долго ругали из-за простоты маршрута: «Ну ни как не пятерка». Хотя, конечно, сам великий Абалаков завоевал на нем золото Союза, какая правда разница в каком году. Где, кстати, на совершенно легких, для нас скалах, далеко улетел Паша Бонадысенко, с чего бы вдруг, такого ни когда не бывало, не обычно для нас. Да, не привыкшие мы к Кавказу, да и он к нам тоже, когда притремся друг к другу? Толи дело Памиро-Алай, не говоря уже про Саяны, близкие, родные горы.

Выход на гору, в том далеком июле 1981 года, был не обычным, как в прочем почти все в этой жизни. Виктор Пономарчук, наш тренер, руководитель секции Локомотив, и лидер команды, «пробил» через Москву, полное финансирование учебно-тренировочных сборов, перед выступлением на ЦС Локомотив. Невиданное дело. Но в бочке меда-ложка дегтя у…ч…е…б…н…ы…х, то есть делать восхождения мы не имели право, но это на бумаге. Виктор с помощью недюжинной дипломатии и полного рюкзака, в котором гремели бутылки исключительно с коньяком, и не пить который «нач.учу» лагеря не позволяло кавказское гостеприимство, подписал выход на пять гор. График восхождений был нереально жестким, просто цифры в «тяжелой» голове «нач.уча» видимо путались одна за другую, где то так 7-8, какая разница. Мы только притащились в лагерь в восемь вечера после трехдневного восхождения на Щуровского, и в ночь выход на пятую башню, идти до маршрута, с полными кулями часа четыре, пять.

Ослушаться не могли, даже мысли не было, ведь это Пономарь сказал, его слово больше чем закон, закон можно где-то, как-то, обойти, слова Пономаря – нет. Железный человек.

Прошли от лагеря 500 метров, не сговариваясь ставим палатку, 5 минут – храп по окрестностям. Разбудила рация – 8 утра, первая связь, Паша самый борзый из нас, громко и бодро кричит в рацию: «Обрабатываем нижнюю часть маршрута, слышимость плохая, конец связи». Екорный бабай, 4 часа бежать до маршрута, а уже 8 утра, а стена не кривая, крутая и длинная.

Оставляем все тяжелое внизу: палатку, спальники, примус, бензин, часть веревок и крючьев. В припрыжку вперед. Десять утра – пропускаем связь. 12 часов – камнепад на стене, это потом мы узнали, Кавказ – вершины необычно плоские, там кучи камней, первое солнце, они оттаивают и пошли камнепады.

Группа необычно сильная, все как на подбор опытные скалолазы: Паша Бонадысенко, Саша Яковенко, Виктор Рябухин и автор этих строк. Любой может идти первый, поэтому идем очень нагло. Все одели галоши, и по зализанной стене одновременно все, двумя связками, на полные 40 метровые веревки. Крючья почти не бьем. Что и говорить, весело. Нервы напряжены по полной, адреналину полные штаны, скорость очень высокая, часа за три можно было долезть до вершины. Но как говорят: «Хочешь насмешить творца, расскажи ему про свои планы». Радовались рано и зря, ни с того ни с сего, потемнело, грозовые тучи, снег стеной, конец спортивному скалолазанию. Темп – две веревки в час, одно развлечение, ледоруб вверх – светится как меч Джедая или как огни святого Эльма, жужжание, треск, и пощипывание во всем теле – это большая наэлектризованность вокруг, может стукнуть молнией.

На вершине в сумерках, ни палатки ни примуса, но не зря Паша с Саней учились пять лет на геологов, сначала спорили из каких пород гребень – мезозойских или кайнозойские или что то в этом роде, потом на наше с Шляпой (Виктор Рябихин) удивление, легко ледорубами выдолбили нишу, сверху единственный плащ. Домик готов, каски под пятую, плечо к плечу, даже уснуть можно – тепло, это не Саяны и даже не Памир, это Кавказ – юг. Одна проблема, ноги не вытянешь, слишком мало места, больно тянет мышцы, кричат все по очереди. Это была первая и единственная моя холодная ночевка в горах. Утро. Вылазим практически из сугроба. Свежий снег на солнце сверкает всеми цветами радуги. Жжет глаза, ощущение, что сидим на облаке. Над нами фиолет неба, под нами горные пики, чуть ниже облака. Снег козырьками висит с гребня на обе стороны как шипы на спине динозавра, красота неземная, доисторическая. Ветер раздувает снежные флаги.

Спусковой кулуар рядом, забит снегом, соваться в него нельзя – лавинная опасность зашкаливает, снежные козырьки со всех сторон, солнце выйдет и начнут сыпаться один за одним, снег тяжелый, мокрый собьет без вариантов. Тоска, надо искать новый спуск. Идем по гребню, вернее пробиваем траншею в снегу по пояс, куда не знаем, уже часа три. Взрыв, облако снежной пыли, лавина уходит немного впереди, обнажается висячий ледник, с поперечными трещинами, вовремя, еще немного и могли провалиться.

Вспомнилась позавчерашняя трещина, Кавказ нас испытывал по полной. Спускаясь с пика Щуровского, по Ушбинскому ледопаду, проще говоря по обычному крутому открытому леднику, почти бежим в кошках вниз, до лагеря часов 5-6. Вдруг впереди поперек всего ледника трещина, нереально для перепрыгивания широкая, метров 7. Мы же не чемпионы мира, это у них рекорд почти 8 метров. Кинулись к скалам, они зализанные, вертикальные и во льду, сели и приуныли.

Нарезали сало, чесночек, черные сухарики – вкусно…. пожевали, но странно, здесь толпами ходят туристы, типа альпинисты-иностранцы, откуда она взялась? Видимо прямо перед нами ледник сдвинулся, чем мы Кавказу не угодили? и что делать? Куда податься? Сидим смотрим на черный провал, глубокий, дна не видно. Противоположная сторона трещины около метра ниже нашей уклон под гору, но мало утешает – 7 метров как перепрыгнешь? Еще надо прыгать в кошках – лед вокруг, чуть, чуть не ровно приземлишься и от такого удара связкам сразу конец.

Надо что то делать, кому то прыгать первым, Банан (Павел Бонадысенко), самый легкий, все накинулись на него, лишь бы не самим. Паша отбивался отчаянно, обстановка накалялась, стали давить на самолюбие, сами ни верили, что можно допрыгнуть, просто надо было что то делать, это был один из вариантов. Паша не сидел, нервно ходил, много раз примерялся, самому не верилось, все подначивали и воодушевляли как могли, и не верили что он решится. Резкий отчаянный крик Паши : «Страхуйте!!!!». Длинный, длинный разбег, прыжок куда-то вверх, потом крутое падение вниз и зарубание ледорубом о край трещины. Голливуд отдыхает. Да и очень, необычный, подозрительно нервный, ни к месту смех. Мы подумали уже, что то неладное. Паша ты что?: «Ха, ха, ха, … теперь вам прыгать». Пример дело заразительное, жалко в школе не любил прыгать в длину. Подальше разбежаться и не смотреть вниз, там черная пропасть трещины. Цирк приехал, аттракцион начинается. Разбег, прыжок, какое то неестественно длинное падение вниз по дуге, очень сильный удар о лед, перепрыгнул с запасом. Радости нет, что то слишком серьезно.

Ладно к Шхельде. Разворот на 180 и к месту ночевки, легкий перекус, сало всегда с собой, и вниз по пути подьема дюльферять, это значит краснеть перед Понамарем за оставленную по петлям веревку, и крючья. Дюльфер отработан до автоматизма на скалах Витязя и Ангасолки, быстро и легко, буквально слетаем вниз. Почти бегом в лагерь, там тепло и там горячий ужин. Альплагерь Эльбрус, по вечерам дискотеки, и даже пиво с вином, для нас на вино полное табу было всегда до конца сезона. Дискотеки тоже не для нас, конкуренцию с разодетыми иностранцами и даже с нашими Питерцами, Москвичами явно не в нашу пользу. Интересное было первое знакомство с лагерем, кругом иностранцы, это в 80-ы то годы! Все как на подбор с картинки модного журнала, одежда просто с иголочки, разноцветная, яркая, функциональная: кожаные ботинки и перчатки, коландровые на липучках куртки и разноцветные яркие пуховки, зеркальные очки, одежда подобрана в одну цветовую гамму. У нас практически все самошитое, блеклое, выгоревшее, сравнение как модное пальто из галереи Лафает и зашарканная фуфайка из деревни Кукуева. У меня была одна приличная вещь, жалко что маленькая – это были плавки, вот я в них и ходил целыми днями по лагерю, типа мне не холодно, я из Сибири, закаленный.

Каким образом железному Понамарю удалось достать бесплатно, для нас полный комплект новых синих шерстяных спортивных костюмов с настоящей белой полоской на воротнике, и оранжевых ветровок со штанами с лампасами, непонятно. Вероятно, устоять перед его бешенным напором было невозможно. Условия были необычные – сдать по окончанию сборов, пришлось буквально жить в них, даже на скалах их не снимали «драли» по полной, все равно сдавать.

Здесь на Кавказе, впервые, мой «советский коллективный разум» столкнулся с индивидуальной психологией и свободой западного человека. Когда непонятно за какие заслуги, меня взял с собой в связку на спасаловку сам Аполлон (Алексей Краснухин). Группа французов вернулась с серьезного стенного маршрута 5Б на Шхельде «просто» без одного человека, он сорвался почти с вершины в сторону Сванетии. Обьяснили, что он пошел впереди соло (один), значит они не причем и у них, кстати, другие планы. И вообще нет времени все расписано наперед и свалили с лагеря, поехали куда то в большие горы. А мы пошли на спасаловку.

А я всегда думал, чисто из практических наблюдений, без всякой философии, что альпинистов, от других людей отличает более глубокая осознанность. Ни как в поговорке, умный в гору не пойдет, а все наоборот. Как в политехе попадали в секцию? Маленькое обьявление, 100 человек в амфитеатре, треп ни о чем, просто в субботу выезд на Витязь на скалы, молча одевают обвязку и пристегивают карабином к веревке: «ЛЕЗЬ». Через месяц новоиспеченных остается не больше чем пальцев на руках или руке. Что происходит в это время у человека в голове? По себе знаю – просто ужасный животный страх, я не только руками, но и согнутыми коленками, которые тряслись как листья на ветру, старался сжимать с двух сторон выступы на скалах. Что помогает преодолеть страх? – Осознанность того, что с тобой чисто механически ни чего не может произойти, веревка держит две тонны ты явно легче, и намного. Это, конечно, чистой воды шизофрения, раздвоение личности, ум вопит: «Боже мой как страшно, я сейчас описаюсь, стыд-то какой будет, да к тому же сорвусь и разобьюсь». А разум тихо, тихо шепчет: «Да не трясись ты так, снизу все видно, сделай умный вид, ребята опытные. Страховка, говорят, надежная». У будущих альпинистов просто побеждает разум, значит они люди более разумные, в разум входят составляющим – стратегическое мышление и предвидение, а если есть еще здоровье, читай внутренняя чисто физическая энергия и упорство, упрямство, настойчивость, то на выходе, как говорят, амбициозный альпинист. Не складывались у меня в голове пазлы моей философии и поведение французов.

Спасаловка не удалась, получить на халяву «легкие» балы на мастера не получилось. Получилось увидеть удивительно красивые, легендарные горы Кавказа, впервые полазить на Лехиных (Апполона) фифах по длинным вертикальным сверкающим ледовым стенам, разломов ледников, сходить на две исторические горы. А самое главное для меня, за что я благодарен судьбе, что мне повезло, быть вместе с такими настоящими людьми, с которыми вместе лазили одновременно по сложным скалам, прыгали через нереально широкую трещину, ночевали под одним плащом плечо к плечу на гребне, вместе попадали под камнепады. Это была наша молодость, как в песне Александра Градского: